Если это любовь

– Вы были очень добры, когда в театре предложили мне свою помощь. Я полагаюсь на вас и теперь, и, надеюсь, вы посоветуете мне кое-что и касательно танцев. То, что считается уместным в резиденции губернатора отдаленной колонии, может не совпадать с…

Она слегка похлопала его по пальцам веером.

– Вы опять поддразниваете меня, напоминая, что я ничего не знаю о вашем образе жизни. Думаю, военный танец индейцев показался бы мне очень интересным.

– Я вам станцую его как-нибудь. Хотя не представляю; где я добуду перья и томагавк.

– Они очень страшные – индейцы?

– Индейцы уже давно нас не беспокоят. При нашем приходе есть даже школа для индейцев, где мы пытаемся воспитывать их в христианской вере.

За его спиной поднимались высокие листья пальмы, и вдруг Кэролайн вспомнила, как торопилась по дорожке к часовне мимо высоких папоротников, которые в ее представлении превратились в тропические джунгли, как пахло морским, соленым ветром, слышался шум моря. Ее воображение унесло в прошлое. Она прижала руку к сердцу, пытаясь унять его отчаянное биение. Странное возбуждение овладевало ею, все казалось каким-то нереальным, загадочным.

В зал вошел Тимоти, оглядываясь и явно кого-то разыскивая. Ее Тимоти, с которым она хотела связать свое будущее.

Она глубоко вздохнула и обернулась к Майлсу. Голос Кэролайн прозвучал твердо:

– Вы правы, у нас с вами разные натуры. Надеюсь, мой корабль будет плавать по более спокойному морю, чем корабль вашей матери.

В глазах у Майлса проскользнуло разочарование.

– Но мне показалось… – начал было он, но замолчал.

Он попытался не выдать волнения, когда к ним подошли капитан и Амелия.

Нарочито весело Кэролайн спросила:

– Папа, а ты намерен сегодня танцевать?

– Конечно. Амелия, только не говори, что ты уже стара. Ты всегда была легкой на ногу.

Глаза его жены просветлели, она улыбнулась от удовольствия и церемонно заявила:

– Попробуем станцевать менуэт. Если музыканты начнут играть более живой танец, мы найдем уютное местечко и будем наблюдать за публикой.

– Ты права, дорогая, – со вздохом согласился капитан. – Боюсь, если я сейчас пойду танцевать джигу, у меня ничего не получится.

Не успели они отойти, как к Кэролайн и Майлсу приблизился Тимоти. Глаза его радостно блестели.

– Мне необыкновенно повезло, – вместо приветствия сообщил он. – Мой брат так рад рождению сына, что его буквально распирает от желания пролить свои щедроты, тут-то я и подвернулся. Не задавая вопросов, он согласился погасить мой долг. Больше того, он был в таком прекрасном расположении духа, что я позволил себе увеличить сумму долга на двести фунтов. Ну не надо смотреть так укоризненно, Кэролайн! Он может себе это позволить, у него есть преимущества старшего сына.

Достав из кармана лист бумаги, он торжественно порвал его пополам. С преувеличенно почтительным поклоном он протянул обрывки Майлсу:

– Сэр, ваше великодушие глубоко меня тронуло. И теперь, когда у меня нет необходимости воспользоваться вашим предложением, моя благодарность нисколько не уменьшилась. А теперь я могу с легким сердцем танцевать весь вечер и ни о чем не думать. Пойдем, Кэролайн, слышишь, это джига герцога Монмаута, у тебя в этом танце нет соперниц! Уверен, мистер Куртни, не увлекается деревенскими танцами.

Кэролайн не решалась принять приглашение, не зная, что подумает Майлс. Тот слегка улыбнулся и церемонно поклонился:

– Поскольку мистер Бренкомб отвел мне роль убеленного сединами старика, я приглашаю вас на менуэт.

Кэролайн послышались в его голосе то ли обида, то ли сарказм, но ей некогда было размышлять: Тимоти нетерпеливо тянул ее за руку. Во время танца она поискала глазами Майлса. По-прежнему в одиночестве, он стоял рядом с пальмой, держа в руках порванный лист бумаги. Затем скомкал его и, мгновение помедлив, бросил в цветочный горшок. От этого жеста почему-то повеяло такой безнадежностью, что у Кэролайн сжалось сердце. Она сбилась с ритма и отчаянно смутилась. Подняв взгляд на Тимоти, она увидела его словно сквозь туман – это на глаза ей навернулись нежданные слезы.

Все кончено, думал Майлс. Мечта и искушение. Мечта, которая на мгновение отразилась в ее глазах; искушение, которое заставило его найти уединенный уголок, чтобы развеять ее сомнения такими поцелуями, которыми никогда не награждал ее Тимоти. Как бы она была поражена, возможно, даже испугалась бы его страсти, о существовании которой не подозревала. А потом, когда он успокоил бы ее, шепча на ушко нежные слова, она бы перестала дрожать и, может быть…