Если это судьба

– Лена… – опустившись в кресло, она вопросительно посмотрела на тетушку.

– Заметила, – поняла та. – Впрочем, этого и следовало ожидать. Ты только не волнуйся, Викуль. В общем, пока мы с тобой были в больнице, квартиру взломали. И перерыли здесь все вверх дном. Диван и вовсе изрезали. Я постаралась привести все в порядок, чтобы было как прежде. А дверь и замки поменяла для надежности, так что опасности не должно быть никакой… но, может, все-таки поживешь пока у меня, а, Викуль?

– Нет. – Вопрос был задан в который раз, и в который раз Вика упрямо помотала головой в ответ. – Я хочу быть здесь, где мы жили с Климом… Больше нигде. И не возражай, Лен, не надо. Сама говоришь, что дверь поменяла. Да и не сунутся больше воры туда, где ничего не нашли. Сбережений у нас с Климом не было, мы жили в свое удовольствие. Я думаю, тот, кто взломал дверь, вообще сделал это наугад, просто потому, что хозяева отсутствовали. А теперь я дома… – Вика всхлипнула. Да, она дома, но никогда в этом доме уже не будет счастлива и никогда с ней рядом не будет Клима. Он никогда больше не взлетит по ступенькам, не откроет дверь, не улыбнется с порога, подхватывая кинувшуюся к нему Вику. И не будет что-то мастерить на своем столе, выторговывая у нее минуты перед остывающим ужином одним только взглядом серо-зеленых глаз, таким подкупающим, что Вика не в силах была на мужа ворчать. И много еще чего больше не будет. Никогда!

– Викуля! – Лена втиснулась в кресло возле Вики и обняла ее, разрыдавшуюся. – Ну, успокойся. Слезами горю не поможешь. Надо жить дальше.

– Надо? – спросила та, захлебываясь. – Кому?! Не хочу!!! Не нужна мне такая жизнь!

– Опять за свое, – вздохнула Лена. – Я все понимаю, но нельзя же так! Ты по матери меньше убивалась. А твой Клим… Должна сказать, что не так уж ты хорошо его знала, как тебе кажется.

– Я его люблю! – выдохнула Вика, рыдая. – Без мамы… без него… даже ребенка не осталось! И не будет уже никогда! Все!!! Все пошло прахом, Лен! Как же ты этого не поймешь?!

– Я понимаю, Викуль. Все понимаю, хоть тебе сейчас кажется, что это не так. Но я все-таки знаю жизнь немного лучше, чем ты. Вот и про Клима твоего я тебе в свое время говорила, что он не так прост, как ты думаешь. Скрытен, молчалив. Ты мне горячо возражала, спорила. А ведь я оказалась права!

– О чем ты… про Клима? – спросила Вика чуть позже, выплакавшись и постепенно затихая. – Что ты этим хочешь сказать?

– Узнаешь все в свое время, – пообещала Лена.

Вика не стала настаивать, она была слишком обессилена. И слишком поглощена своим горем, чтобы сосредотачиваться на чем-то еще ни днем, когда Лена находилась около нее, ни ночью, когда та спала в соседней комнате. Оставшись одна в своей кровати, Вика не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что никогда рядом не будет родного плеча, на которое можно примостить голову, и никогда рука Клима не обовьет ее, прижимая к себе…

И тем неожиданнее оказался для Вики разговор, состоявшийся со следователем через три дня после ее выписки.

– Здравствуйте, Виктория Александровна! Как самочувствие? – приветствовал он ее в своем кабинете.

– Спасибо, жива, – кивнула она, присаживаясь на стул. На соседний села Лена, настоявшая на том, чтобы присутствовать при беседе. Услышав Викин ответ, она укоризненно покачала головой.

– И это хорошо, – кивнул Юрий Степанович. – В прошлый раз мы не могли с вами нормально побеседовать: вы были в плохом состоянии, да и гибель мужа от вас скрывали, пока было возможно. Теперь же у меня к вам есть не только ряд вопросов, но и кое-какие новости. Весьма для вас неожиданные, должен сказать.

– Мне все равно, – пожала плечами Вика. – Спрашивайте, говорите.

Ей казалось, что уже никто и ничем не сможет ее удивить. Но следователю это удалось.

– Как хорошо вы знали своего мужа? – спросил он.

– То есть?! – Вика опешила. – Что вы имеете в виду?!

– Именно то, что спросил. Муж рассказывал вам о своем прошлом? Откуда он приехал в наш город? Есть ли у него родня?

– Приехал он из деревни, из Владимирской области. Родни нет. Воспитывала его бабушка, она давно умерла. А о прошлом Клим не любил говорить. Оно у него было не слишком счастливое, а это никому не хочется вспоминать. Когда дело касалось воспоминаний, он лишь хмурился и переводил разговор на другую тему.

– Ну, хоть какие-то эпизоды? Разве вам самой не было интересно, чем и как он раньше жил?

– Клим был человеком замкнутым и немногословным. А я не люблю лезть людям в душу, особенно если вижу, что им этого не хочется. Нам было очень хорошо в настоящем, нас ждало… должно было ждать… счастливое будущее. Так зачем же ворошить мрачное прошлое? Нет, мы его не касались. Я и о гибели моей мамы рассказала ему лишь в общих чертах, и от него ничего не требовала. Мне достаточно было того, что он со мной такой, какой есть. Зачем требовать больше от любимого человека?

– Ну, хотя бы затем, чтобы узнать его настоящее имя.

Услышав это, Вика изумленно уставилась на следователя. Он в ответ так же молча выложил ей на стол фотографию Клима, а следом за ней – вторую, незнакомого ей мужчины.