Если Господь призовёт тебя…

В конце июля мы чуть было не решили расстаться по какой-то глупейшей причине, которую я сейчас и не упомню, в памяти осталось лишь то, что как-то вечером я собрала в пакет все его немудрёные сувениры, которые он мне дарил, и положила ему под дверь. На следующее утро Димка был у моего дома под окном с красной розой, которую украл с клумбы около здания правительства; помню, именно это меня и подкупило: его бесстрашный поступок.

И вот в конце августа, когда для меня неотвратимо приближалась школа, а для Димы – осенний призыв в армию, мы сидели у него в комнате на диване – пили чай, слушали музыку, болтали обо всём на свете – он вдруг тихо сказал:

– Поля, а ведь скоро мы расстанемся!

Я согласно кивнула, почувствовав змейку холода у сердца.

– И не увидимся очень долго!

Я внимательно посмотрела на него:

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что очень люблю тебя и хочу… – он судорожно сглотнул, и я увидела, как метнулся вверх- вниз кадык на его шее. – Я очень хочу… полюбить тебя… всю…

– Ты об этом… самом? – спросила я, чувствуя, как щёки мои заполыхали.

Он поближе подсел ко мне и обнял одной рукой.

– А разве это плохо, что я… хочу тебя полюбить? Ты не хочешь этого?

Хотела ли я? Я не могла разобраться в своих чувствах: с нашего первого поцелуя какое-то странное томление не отпускало меня, куда-то тянуло, влекло, не давало покоя… как мне было унять эту странную жажду? Я не знала, но глядя в синие Димкины глаза, поняла, что только он сможет помочь мне.

– Наверное… хочу, – запнулась я. – Нет… я не знаю! – воскликнула с отчаяньем в голосе.

Видимо, он почувствовал, какая сумятица творится в моей душе, потому что крепко обнял меня и, не говоря ни слова, начал целовать…

Между нами произошло всё, что может быть между мужчиной и женщиной, и я ни единой секундочки не пожалела о том, что это случилось! Никогда! Я так сильно любила его, что не думала о том, порядочно это или нет, что скажут обо мне досужие бабки около подъезда, – мне всё представлялось мелким и несущественным в сравнении с тем, что произошло между нами!

Остаток августа промчался на всех парах, мы весело проводили Диму в армию, а через три недели Светлана Афанасьевна получила извещение о том, что её сын погиб смертью храбрых во время разгрузки состава, пытаясь остановить отцепившийся вагон… Ему раздавило грудную клетку…

Его тело привезли через несколько дней в железном запаянном гробу, открыть который было нельзя. Светлана Афанасьевна так и не увидела лицо своего мёртвого сына. На похоронах она лишилась чувств, и её прямо с кладбища увезли в больницу с тяжелейшим нервным срывом. Димкины одноклассники, все собравшиеся проводить его в последний путь, плакали; плакали учителя, школьники, моя мама, Ксюша с Мариной, я же не смогла выжать из себя ни слезинки. Внутри меня была выжженная пустыня. Все слёзы запеклись в сердце. Мне казалось, что немедленно, сию же секунду должно разразиться землетрясение, извержение вулкана, ураган – всё, что угодно, ведь жизнь кончена!!!

Но ничего не случилось: Димку положили в могилу и забросали сверху сырой землёй, а солнце продолжало светить, ветер играл прядями девчонок, выбившимися из-под чёрных платков, автобус ждал нас, чтобы отвезти домой, к повседневным делам.

Плохо помню, что было потом. Дни шли как в тумане. Я как-то ходила в школу, сидела на уроках, учителя не вызывали меня к доске и ставили оценки из жалости.

А ещё через несколько недель я поняла, что беременна. Я ничего не решала, всё было просто и естественно: Митин ребёнок сделает счастливой и меня, и его маму, которая до сих пор находилась в больнице. Врачи говорили, ей нужны положительные эмоции. Моя беременность и стала первой из положительных эмоций.

В середине мая родился мой сын… наш с Митей сын, которого я назвала Александром. До последнего момента я ходила в школу: ведь мне надо было сдать выпускные экзамены и как-то подготовиться к вступительным. Я очень благодарна учителям, которые сделали всё возможное, чтобы помочь преодолеть мне этот этап моей жизни; я не припомню ни единого косого взгляда, ни одного слова за своей спиной, меня всячески старались успокоить и ободрить…

Я не хотела поступать ни в какой институт в этом году, я даже не представляла себе, как я это смогу сделать, но и наша классная, и Удава, и Юлия Эдуардовна, и обе мамы в один голос убеждали меня не губить своё будущее и собраться с силами. Я послушалась, подала документы в педагогический – и не жалею об этом! Наверное, заниматься с детьми – моё призвание, когда я разговариваю с ними, то моё сердце смягчается. Но думаю, мне никогда уже не ощутить того беспричинного, щенячьего счастья, которое я испытывала вместе с Митей.