Если я забуду тебя. Ранние рассказы

Эм рухнула на кровать, разрыдалась и рыдала, пока не забылась в лихорадочном сне. Очнулась она от того, что где-то рядом разговаривали мужчины. Она выглянула в темный двор и увидела подходивших к дому Джорджа и Хэнка Симмонсов и Бони Йарбера.

Эм быстро вскочила, схватила влажное полотенце и обтерла лицо, потом подкрутила фитиль в лампе на кухне, села на стул и, когда мужчины вошли, сделала вид, что читает.

– Привет, детка, – сказал Джордж, целуя ее в щеку. – Эй, да ты вся горишь. Ты нормально себя чувствуешь?

Она лишь кивнула.

– Привет, Эм, – поздоровались двое других мужчин.

Она не потрудилась ответить. Сидела и читала. Мужчины попили воды из графина.

– Вода – это, конечно, хорошо, – сказал Джордж. – Но как насчет того, чтобы добавить в нее немного чего-нибудь покрепче, ребята? – Он ткнул Бони локтем.

Эм вдруг отложила журнал и осторожно обвела мужчин взглядом.

– Вы… вы… – Голос ее немного дрожал. – Вы нашли Сейди?

– Да, – ответил Джордж. – Мы нашли ее в трясине на заболоченном участке Хокинса. Она утонула – думаю, покончила с собой. Но давайте не будем об этом говорить, это было ужасно. Это было…

Он не успел закончить фразу – Эм вскочила из-за стола, опрокинув лампу, и убежала в спальню.

– Интересно, какая муха ее укусила? – удивился Джордж.

Знакомый незнакомец

– И еще, Бьюла! – крикнула Нэнни. – Прежде чем уйдешь, зайди сюда и поправь мне подушки, эти кресла-качалки такие неудобные.

– Ага, мэм, щас зайду.

Нэнни тяжело вздохнула, взяла газету и пролистала первые страницы, пока не дошла до рубрики «Жизнь общества», а точнее, до колонки местных новостей, поскольку общества как такового в Колинвилле не было.

– Посмотрим-посмотрим, – сказала она, поправляя очки в роговой оправе на внушительном носу. – «Мистер и миссис Йэнси Бейтс собираются в Мобайл навестить родственников». Невелика новость, люди постоянно навещают друг друга, – пробормотала она себе под нос и перешла к объявлениям о смертях, ей всегда доставляло мрачное удовольствие читать этот раздел. День за днем люди, которых она знала всю жизнь, мужчины и женщины, с которыми она вместе росла, умирали один за другим, и она гордилась тем, что сама до сих пор жива, между тем как они, холодные и неподвижные, лежат в своих могилах.

Бьюла вошла в комнату, приблизилась к креслу-качалке, в которой сидела и читала газету мисс Нэнни, вынула подушки из-за спины престарелой хозяйки, взбила их и снова подложила поудобнее ей под спину.

– Так гораздо лучше, Бьюла. Ты же знаешь, что в это время года у меня всегда разыгрывается ревматизм. Это так болезненно, и я чувствую себя такой беспомощной, да, совершенно беспомощной.

Бьюла кивнула понимающе и сочувственно.

– Ага, мэм, уж я знаю, каково это. У меня дядя был, так он раз чуть не помер от этого.

– Слушай, тут в газете написано, что старик Уилл Ларсон умер. Странно, что никто не пригласил меня на похороны и даже не сообщил о его смерти. А ведь мы с ним когда-то были друзьями, знаешь ли, Бьюла, очень хорошими друзьями. – Она игриво покачала головой, подразумевая, конечно, что Уилл Ларсон был одним из легиона ее воображаемых поклонников.

– Ну, – сказала Бьюла, посмотрев на старинные напольные часы, стоявшие у стены, – лучше мне уже пойти к доку за вашим снадобьем. А вы сидите здесь – я мигом.

Она исчезла за дверью, и минут через пять Нэнни услышала, как хлопнула входная дверь. Она снова принялась за газету, попытавшись сосредоточиться на редакционной статье, потом – на статье о предполагаемом строительстве новой мебельной фабрики, но какая-то непреодолимая сила вновь и вновь притягивала ее к разделу некрологов. Она перечла все два или три раза. Да, она знала всех усопших.

Нэнни перевела взгляд на яркие красные и синие языки пламени, плясавшего в камине. Сколько же раз вглядывалась она в этот очаг? Сколько раз холодными зимними утрами вылезала из-под своего пестрого лоскутного одеяла, допрыгивала по ледяному полу до камина и мучительно разжигала его? Тысячи! Она всегда жила в этом доме на главной улице, как до нее ее отец, а до него – его отец. Они были первыми поселенцами, и она гордилась своим наследием. Но все это было уже в прошлом, мать и отец умерли, а старые друзья уходили постепенно, неторопливо, почти незаметно, и едва ли кто-нибудь задумывался о том, что это уходит своего рода династия, династия старой южной аристократии – поселение, деревня, город… Они уходили в ночи, крохотные фитильки их жизней задувала чужая невидимая сила.

Нэнни сбросила газету с колен и закрыла глаза. Тепло и духота в комнате клонили ко сну. И она почти было уже заснула, когда ее разбудил бой дедовских часов: один, два, три, четыре…

Она подняла голову и ощутила какой-то смутный страх: ей почудилось, будто в комнате, кроме нее, кто-то есть. Она потянулась за очками и, надев их, окинула комнату взглядом. Вроде бы все оставалось на своих местах, и стояла мертвая тишина, не было слышно даже, как по улице проезжают машины.

Но когда ее взгляд сфокусировался, она увидела его. Он стоял прямо перед ней. Она даже слегка задохнулась от неожиданности.