Если (ЛП)

— Ничего себе,— сказала она, когда мы, задыхаясь, прислонились к кухонному столу. По взгляду в ее глазах, я видел, что она пытается осмыслить все это, и я понимал ее, было много все, что нужно было уложить в голове. Но мой разум был быстр, и я мог осмыслить все лихорадочно. Я уже придумал все, что хотел сделать сегодня, как я хотел принять позитивное дыхание жизни, которое она вдохнула в меня, и распылить его на сто холстов.

— Не возражаешь, если я возьму его с собой? — спросил я, уже начиная складывать мольберт.

— Он твой, — сказала он, все еще в оцепенении. — Ты уходишь?

— Ну, ты скоро уйдешь, а у меня есть страстное желание кое-что нарисовать, — сказал я, сбрасывая так много принадлежностей в свою сумку, сколько туда вмешалось.

— Ох, ладно.

Мне казалось, возможно, для нее это все чересчур, что она может чувствовать себя неуверенно, что я забрал ее девственность и художественные принадлежности и никогда не вернусь, но она не понимала, что была Солнцем, а я Землей, и вся моя жизнь крутилась вокруг нее.

— Когда ты освободишься? — спросил я. Казалось, что ее тело выдохнуло, хотя она не выпустила вдох.

— Джордан попросил меня о ланче после занятия с детьми, и затем у меня смена в ресторане, и я не освобожусь до девяти, — сказала она.

— Хорошо, — сказал я, скользнув в джинсы. Она хотела, чтобы я спросил ее? Потому что я хотел быть с ней каждую минуту, но не хотел давить на нее..

— Хочешь потусоваться вместе? — спросил я.

— Угууу, — она улыбнулась, как будто думала, что я никогда не спрошу это. — Дерьмо, мне нужно собираться, мне выходить через двадцать минут.

— Хорошо, — сказал я, смотря в ее глаза и подходя к ней ближе, так что мы оказались нос к носу, и я ощущал, что это возбуждает ее и нервирует. Я поцеловал ее. Без языка, просто прижал свои губы к ее и потянул за край своей футболки, что все еще была на ней, и сдернул ее с нее. — Она нужна мне, — сказал я у ее губ.

И вот она стояла передо мной полностью голая, солнце сияло вокруг нее, пытаясь конкурировать с ней, но это было бесполезно, и я мог брать ее снова и снова и снова. Она скрестила руки, как будто я только что не пробовал соленый вкус этих грудей, и задвигала губами, как будто хотела сказать что-то, но колебалась.

— Что такое?

— Я... я пытаюсь разобраться, как сформулировать это...

— Как получится будет прекрасно.

— Я не хочу, чтобы ты жил на улице, — ее голос дрожал, как будто ее переполняли эмоции, которые я даже не думал, она испытывала. — Я беспокоюсь.

Как будто произошло мягкое нажатие тормоза, и ее беспокойство замедлило мои мысли.

Я забеспокоился.

Все люди, которые заботились обо мне, все переживали. Вот почему я пытался оттолкнуть ее, но она была Солнцем, а я просто Землей, и ее сила притяжения была слишком мощной. Я не хотел, чтобы ей было больно, или чтобы она переживала. Я не хотел, чтобы она страдала бессонницей, мучаясь, куда я исчез. Но неизбежное было неизбежным.

У меня в руках все еще была футболка, она все еще была обнаженной, и я подошел к ней. Я погладил ее щеку — особенные маленькие веснушки, которые были как брызги корицы.

— Нет. Со мной все было в порядке до сих пор. Увидимся сегодня вечером?

Она кивнула. Я задумался, осознавала ли она, какую ошибку совершила. Что я не вернусь домой как нормальный парень. Что я пойду на улицы. Улицы были моим домом. Я задумался, откроет ли она дверь, когда я приду. Я надеялся, что нет, потому что я не остановлюсь, если она откроет. Мой импульс сработал на полную катушку, я уже катился по холму имени Бёрди Кэмпбелл, набирая скорость с каждым оборотом.

Я скользнул в свою футболку и направился к двери.

— Ты не собираешься что-нибудь съесть?

Еда была в самом низу моего списка приоритетов. Она оглядела кухню.

— Вот, — сказала она, хватая банан и какой-то батончик и засовывая их в мой карман пиджака.

15 глава

Эш

— Я шел так быстро, как мог до ближайшего магазина художественных принадлежностей. Я заполнил тележку огромным количеством холстов 18x24, тюбиками краски и направился к кассе, где девушка пробила мне покупки.

— Ты учитель? — спросила она.

— Нет, — сказал я, желая, чтобы она прекратила болтовню, и я мог бы двигаться дальше.

— Так много бумаги.

— Мне нужно нарисовать много картин.

Я вытащил пачку денег. Все мои личные деньги. Мои сбережения давно закончились к этому времени, и большая часть денег была от моего брата, который периодически подсовывал мне их. Я сохранил большую часть, тратив как можно меньше на еду и предметы первой необходимости.

Когда все было оплачено, у меня осталось только двадцать пять долларов и двадцать один цент. Это инвестиция. Еда могла подождать. Искусство будет моей едой. Бёрд будет моей едой.

Дальше мне нужно было найти место. Там, где я мог свободно рисовать, нападая на холст без посторонних глаз. Я не хотел стен. Я избегал их, когда была возможность. С Бёрд стены были терпимыми, но когда я был один, наедине со своими мыслями, я часто замечал стены и чувствовал себя в их ловушке.