Если можешь – прости

– И кто его убил? Она? – Теперь уже Миша смотрел на меня, только на меня, а я не знала, куда деться, спрятаться от его испепеляющего взгляда. Вот только я не понимала тогда, он осуждает меня за убийство (которого я, кстати говоря, не совершала) или за то, чья фамилия проставлена в графе «Покупатель». Но из всей компании я одна знала, что Ольга Михайловна Берглунд – моя родная бабушка. Моим друзьям это не было известно. А потому мне надо было срочно что-то придумать, чтобы они не заподозрили меня в предательстве. Но что?

Надо ли признаваться в том, что имя своей бабушки я увидела еще раньше, как только папку с документами привезли в Денежный переулок и я мельком просмотрела документы. Увидела, удивилась, хотя нет, я была просто потрясена этим обстоятельством, но тогда еще мало что понимала. А вот когда увидела гору трупов в ресторане, то картина происшедшего прояснилась. И снова – это стало прозрачным и ясным лишь мне.

Ведь только моя бабушка знала о моих планах в отношении Иванова. Получается, что это она, пожилая женщина, вошла в ресторан, спокойно постучалась в кабинет Иванова, протянула ему документы, которые каким-то волшебным образом забрала у нашего адвоката Лазарева, предварительно заставив его вписать в графу «Покупатель» не Мишину фамилию, а свою собственную, нацелила на него пистолет… Конечно, во все это верилось с трудом. Но у бабушки всегда были какие-то свои доверенные люди, взять хотя бы этого Митю, выполнявшего все ее поручения… Кто знает, кто он такой и что ему по зубам? Быть может, он друг моего отца-киллера, или вообще его ученик, и для него убивать людей – как орехи щелкать? Стыдно признаться, но, думая об этом, я испытала даже что-то похожее на гордость за своего отца-преступника.

Итак, моя бабушка, от волос которой, быть может, до сих пор пахнет яблоками и корицей, вошла к Иванову, пусть даже с Митей, который нацелил на него дуло пистолета, заставила его отказаться от ресторана, поставив свою подпись на договоре купли-продажи, после чего он был убит. Возможно, что за дверью бабушка оставила еще пару-тройку киллеров, которые пристрелили всех, кто находился в ресторане. После этого моя бабушка, мастерица вязать пуховые шали и варежки, осторожно, высоко поднимая свои ноги, обутые в теплые сапоги, стараясь не испачкать их в крови убитых охранников, вышла из ресторана, села в броневичок и укатила в свое Клюшниково.

Рассказать кому эту страшилку – все подумают, что я сбрендила.

Но кто-то же заставил Иванова поставить свою подпись прежде, чем в его голове оказалась пуля? Да и на договоре стоит имя моей бабушки! Это факт!

– Виолетта, что ты обо всем этом думаешь?

– Это адвокат Таисии, – сказала я, с трудом подбирая слова, невольно собираясь подставить Таю. Все в моей голове и душе перемешалось. – Это он составлял документы, вот с него и нужно спросить. Что вы на меня все уставились?

– Я? Но при чем здесь я? – губы Таи задрожали. – Вы что, хотите сказать, что я была в сговоре с адвокатом и мы договорились с ним сделать хозяйкой нашего с тобой ресторана, Миша, какую-то Берг… Да я даже не могу выговорить эту фамилию!

– Но если это сделал Лазарев, – рассуждал Миша, – то какой резон ему было доставлять эти документы нам, сюда? Разве он не понимал, чем это может для него кончиться?

– А чем может это кончиться, или вы думаете, что он, тертый калач, боится нас? Нас, двух девушек, у которых он, кстати говоря, даже денег не взял за свою работу!

– Да, меня это тоже насторожило.

– Ну, положим, то, что он не взял с вас деньги, указывает лишь на то, что он собирался взять их после того, как ему удастся сделать то, о чем вы его попросили. Он понимал, что имеет дело с преступницами, а у него к таким людям свой подход… Он знал, что вы рано или поздно расплатитесь. Думаете, у него нет крыши? Да он наверняка связан с бандитами, – сказал Миша. – Послушайте, у меня просто в голове не укладывается.

Из передней раздались какие-то звуки, мы втроем замерли, прислушиваясь. Я бы не удивилась, если бы это была моя бабушка, прошедшая в нашу квартиру сквозь стенку, с автоматом наперевес. Она сказала бы: «Цыц, шмакодявки», и все бы разбежались. Только я, ее любимая внучка, осталась бы стоять на месте. Бабушка подошла бы ко мне, обняла и поцеловала в макушку. Сказала бы: давай, мол, собирайся, и поехали уже в Клюшниково. Все дела-то мы с тобой провернули: ресторан у Иванова отжали, денежки у Луки поимели…

Я тряхнула головой.

– Вы ничего не слышали? – спросила Тая, глядя на дверь.

– Как будто кто-то открыл, а потом закрыл дверь, – сказал Миша. Он мгновенно покрылся потом, словно на его лицо брызнули водой из садового пульверизатора.

Я вышла из кухни, посмотрела на дверь. Дверь как дверь.

И тут меня обожгла одна мысль, просто лишила меня сил. Деньги! Мои деньги! Они же по-прежнему оставались в сумке в комнате, где я спала! И те три миллиона евро, что я приготовила, чтобы отдать на хранение бабушке, тоже оставались в квартире.