Если нам судьба...

— Ничего, ваше благородие, сейчас мы вас до дому доставим, — Андрей тоже видел, что Матвеев слабеет на глазах, и подхватил его на руки, как ребенка.

— Оставь, Андрей, я сам, — пытался сопротивляться тот.

Но Андрей уже шел к дому крупными шагами, приговаривая:

— А вот как в дом войдем, так я вас сразу же на ноги и поставлю, так что слабости вашей никто и не увидит.

— Где все? — спросил Артамон Михайлович у дворецкого.

— А в каминной, где всегда по вечерам собирались.

— Вот и хорошо, — сказал хозяин. — Не придется тебе меня, Андрей, по лестнице на второй этаж тащить.

— А своя ноша не тянет, ваше благородие, — денщик и вправду нес своего офицера легко, будто не чувствуя тяжести. — А вот как вы меня, бугая такого, из боя, сами раненый, вытащить сумели, этого я никак до сих пор в толк взять не могу.

— А своя ноша не тянет, — в тон Андрею ответил Матвеев.

И действительно, войдя в дом, Андрей поставил офицера на ноги и заботливо, как на маленьком, поправил на нем френч. Потом с любопытством огляделся.

В огромном холле прямо напротив входной двери в простенке между окнами, как бы приветствуя вошедших, висел большой портрет мужчины в военной форме времен Петра Первого, без сомнения, родственника хозяина дома — фамильные черты рода Матвеевых были видны с первого же взгляда.

— А это первый хозяин дома — их сиятельство граф Андрей Артамонович Матвеев, ему эти земли были императором Петром Алексеевичем пожалованы, — сообщил Андрею дворецкий.

— Потом оглядишься, будет еще время. Пойдем, я тебя жене и теще представлю. — Матвеев хоть и с трудом, но стоял на ногах.

Они прошли из холла налево и через высокие белые двустворчатые двери вошли в большую комнату, освещенную пламенем камина и несколькими свечами, стоящими на изящном карточном столике, за которым сидела женщина лет сорока пяти на вид и раскладывала пасьянс. Рядом с ней на другом стуле стоял маленький мальчик и с любопытством смотрел на карты.

Но главным фрагментом этой картины мирной жизни, от которой приехавшие уже давно успели отвыкнуть, было другое. В большом кресле рядом с камином сидела очень молодая женщина с завернутым в пеленки младенцем на руках. Она смотрела на него и что-то ласково напевала. Свет от огня в камине играл в ее светлых волосах, создавая вокруг головы своеобразный ореол.

— Истинная Богородица, — потрясенно прошептал при виде ее Андрей.

— Семен, кто это был? — спросила женщина за столиком.

— Всего лишь я, Мария Сергеевна, — сказал Матвеев.

При звуках этого голоса женщина у камина вскочила, положила ребенка на кресло и с криком «Том» со всех ног бросилась к Матвееву. Встав на цыпочки и обняв за шею, она покрывала его лицо быстрыми легкими поцелуями, а потом прижалась к его груди и замерла.

— Ну, слава Богу, живой, — сказала вторая женщина, бросила карты, встала и подошла к дочери и зятю.

Он осторожно, чтобы не потревожить жену, наклонил к теще свою голову, и она поцеловала его в щеку.

— Ты бы, Лизонька, Тому сына показала, — сказала Мария Сергеевна. — Пусть он, наконец, на наследника своего посмотрит.

Лиза подняла голову и с улыбкой посмотрела на мужа, потом взяла его за руку и подвела к креслу.

Матвеев взял ребенка на руки. Он смотрел на него, и на его лице расплывалась счастливая, немного глупая улыбка.

— Сын, — прошептал он, осторожно прижимая к груди крохотное тельце. А потом спросил: — Как вы его окрестили? Вы же мне сообщили только, что сын родился, а как назвали, не написали.

Лиза покраснела и сказала:

— Том, когда от тебя из лазарета письмо пришло, что ты ранен и что тебе твой денщик Андрей жизнь спас, пронеся на себе несколько верст, я так решила: пусть в его честь нашего сына Андреем зовут.

Она осторожно посмотрела на мужа, одобрит он это или нет.

— Ты же моя умница, Лизонька, ты все правильно сделала. А вот и мой спаситель. Позвольте представить — Андрей Егорович Власов, в прошлом мой денщик, а ныне друг.

Лиза подошла к Андрею и просто сказала:

— Андрей Егорович, вы не только жизнь Артамона Михайловича спасли, но и нас с Андрюшенькой. Если бы он погиб, я не смогла бы без него жить. Вы не обидитесь, если я вас поцелую? — и она дотронулась губами до его щеки в трогательном, почти детском поцелуе.

Власов замер. Он смотрел на Лизу как на чудо, как на ожившую святую. Он хотел что-то сказать, но в этот момент боковым зрением увидел, что Матвеев теряет сознание и начинает падать. Невероятным прыжком он достиг камина и успел подхватить Артамона Михайловича, по-прежнему прижимавшего к себе сына, и опустить его в кресло.

— Что с ним? — тревожно спросили, подбегая, Лиза и Мария Сергеевна. Лиза аккуратно взяла из рук мужа ребенка, который даже не заплакал.