Если нам судьба...

Власов, все еще на корточках, снизу вверх посмотрел в лицо Лидии Сергеевны. Неизвестно, что он на нем прочитал, только Александр Павлович поднялся, подошел к ней, опустился на левое колено и протянул ей открытую правую ладонь:

— Дорогая Лидия Сергеевна, я прошу вас, окажите мне величайшую милость и честь. От вас одной зависит счастье всей моей жизни. Будьте моей женой. Я не могу вам предложить и сотой, тысячной доли того, что вы имеете сейчас. Я могу отдать вам только самого себя, навечно, в добровольное и радостное для меня рабство. Я клянусь, что приложу все силы, жизнь свою посвящу тому, чтобы вы никогда не пожалели об этом. — И, посмотрев на Матвея, сказал: — Павел Андреевич, я прошу у вас как у главы семьи руки Лидии Сергеевны Печерской, вашей приемной матери.

Власов страшно рисковал. После всех брошенных Матвеем ему в лицо обвинений ответ был непредсказуем. И слово «нет» было бы крушением всех его надежд хоть иногда встречаться с этой семьей. Его единственными союзниками были внуки, но они права голоса не имели, все же остальные привыкли во всем подчиняться Матвею, даже Лидия Сергеевна.

— Мы благодарим вас за честь, Александр Павлович, и обдумаем ваше предложение, — чопорно ответил ему Матвей.

И тогда Власов пошел ва-банк, рискуя уже совершенно всем, чего сумел добиться к этой минуте. Все еще стоя на одном колене перед Печерской, он тихо, но отчетливо, так, как, наверное, актеры на сцене подсказывают друг другу забытые слова, сказал:

— Бабка, не тяни время, — и, всхлипнув, жалобно добавил: — Уж очень сильно кушать хочется.

От неожиданности Лидия Сергеевна на несколько мгновений растерялась. Если до этого она смотрела на Александра Павловича с легкой полуулыбкой — еще бы, кто же отказался бы видеть знаменитого Власова на коленях у своих ног — то сейчас она притворно задохнулась от возмущения и сварливо произнесла:

— Скажешь тоже, «бабка». Да ты на себя посмотри… Постреленок эдакий.

Она вложила свою руку в его протянутую ладонь и тихонько и счастливо засмеялась, словно голубка заворковала.

Власов вскочил, подхватил Лидию Сергеевну на руки и закружил по комнате. А когда, наконец, поставил ее снова на ноги, то повернулся к внукам и, счастливый, раскрасневшийся, улыбаясь от уха до уха, спросил:

— Ну, теперь настоящий?

— Настоящий! — восторженно заверещала малышня, довольная, что такая новая и веселая игрушка, как дед, останется у них навсегда.

Но радость их была недолгой — в дверях в образе гневного ангела появилась Галина и, приговаривая: «Ай-яй-яй, разве же можно быть такими непослушными: молоко не допили, в детскую не поднялись… А я вас там жду, постельки постелила, а мои цыплята все не идет и не идут…», стала уводить малышей.

— Ты про сказку не забыл? — опять напомнила Власову Ниночка.

— Расскажу, расскажу, — заверил он девочку. — Обязательно расскажу…

— Мы вместе расскажем, — пообещала внукам пока еще Печерская.

Делать мне здесь было больше совершенно нечего, и я поднялась, чтобы попрощаться и уйти.

— Может быть, вы поужинаете с нами? — спросил меня Матвей.

Я живо вспомнила необозримое количество вилок и ножей, с которым однажды уже столкнулась, и вежливо отказалась.

— Мне, Павел Андреевич, завтра рано утром вылетать, а я еще и не собралась. Я рада, что все так благополучно завершилось. Есть только один вопрос, который я так и не выяснила…

Но Матвей невежливо перебил меня:

— Мне было бы очень приятно, если бы в будущем вы не только считали меня своим другом, но и называли просто по имени, как близкий нашей семье человек, и, желательно, на «ты». Как вы на это посмотрите?

— Павел, если ты считаешь, что я заслужила такую честь, то я смотрю на это с радостью. — Вот уж чего я совершенно не ожидала!

— Лена, ты очень устала, тебе действительно надо отдохнуть, — Матвей глянул куда-то мне за спину, и подошедший Вадим протянул ему конверт, который он тут же отдал мне. — Там кредитка и все коды написаны на листке. Трать, как хочешь, и не вздумай возвращать. Обижусь.

Тут к нам подошел Александр Павлович.

— Павел, ты знаешь, я вспомнил стихи, которые дядя Андрей написал, — и он начал потихоньку декламировать:

Ты снова снился мне, мой отчий дом,
Где с самого рождения я не был,
Беседка белая на фоне неба,
Сосновая аллея за окном.
Но верю я, наступит день, когда
Ты распахнешь мне двери, как объятья,
И я войду, помолодев от счастья,
Чтобы с тобой остаться навсегда.

— Павел, а дядя Андрей здесь успел побывать?

Наверное, Власов задавал этот вопрос не только из любопытства, но и изо всех сил стремясь хоть как-то приблизиться к Матвею, чтобы тот почувствовал в нем не только будущего мужа Лидии Сергеевны, но и настоящего брата.

Вместо ответа Матвей стал читать стихи, как я поняла, продолжение первых двух строф: