Если нам судьба...

Я позвонила и приготовилась к продолжительным убеждениям через замочную скважину в том, что не представляю никакой опасности — в наше человеколюбивое время открывать дверь незнакомым людям перестали даже идиоты с подтвержденным медицинским диагнозом — но дверь распахнулась. Не успела я удивиться такой доверчивости, как увидела рядом с хозяйкой квартиры, лет сорока на вид, огромную кавказскую овчарку, смотревшую на меня с нехорошим корыстным интересом.

— Извините, что не приглашаю войти, но у нашей девочки щенки, и она каждого незнакомого человека подозревает в покушении на ее малышей, вот и нервничает. Правда, мое солнышко? — женщина погладила собаку по голове.

«Солнышко» смотрело на меня взглядом, под которым хотелось замереть по стойке «смирно» и ни в коем случае не повышать голос, а лучше всего, вообще, разговаривать шепотом.

— Здравствуйте. Простите, вы давно живете в этой квартире? — спросила я хозяйку.

— Здравствуйте. С рождения, а почему это вас интересует?

— Да в соседнюю квартиру в 84-м Печерские въехали, я их ищу, точнее Александра с Алексеем. Вы не подскажете, где их найти?

— Знаете, я вам вряд ли смогу помочь. Они довольно замкнуто жили, мы почти не общались. Знаю только, что мальчики где-то в другом городе учились и сюда только летом приезжали. Здесь девочки жили.

— Какие девочки? — Ни о каких девочках я и слыхом не слыхала. Что за новости?

— А две сестренки. Лидия Сергеевна у них опекуном была. Они где-то осенью 92-го появились, а летом 96-го, как раз, когда мы сердцем выбирали и довыбирались, — хмыкнула она, — вышли замуж за Сашу с Лешей и уехали. А Лидия Сергеевна с мамой тоже попозже переехали куда-то. Они даже не все вещи перевезли, потому что я не видела, чтобы мебель выносили, так, коробки всякие, книги в основном. С тех пор квартира закрытая стоит. Никто там не живет.

— Скажите, а они никакого адреса или телефона не оставили. Мало ли что? Ну, трубу прорвет или еще что-то…

— Конечно оставили. У Павла же в приемной круглосуточное дежурство. Вот они и предупредили, что если что-то случится, нужно звонить туда, и сразу же кто-нибудь приедет.

— Так вы и Павла Андреевича знаете?

— А как же! Он сюда в 88-м приехал. Всем бы таких сыновей. Красавец, умница, вы бы слышали, как он играет на гитаре. Голос необыкновенный… Он для матери часто ее любимую песню пел. Ну эту… Эдит Пиаф… «Я ни о чем не жалею». А уж заботливый, кажется, ковриком матери под ноги лег бы, все к ней «мамуля, мамуля», как маленький. Для Саши с Лешей первый авторитет, бывало, только посмотрит, им и этого хватало…

Казалось, что этим дифирамбам конца не будет.

— Спасибо. Попробую поискать их по-другому, — я поспешила проститься.

Я приехала домой совершенно обессиленная. День выдался настолько тяжелый, что не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Наскоро покормив животинку, я рухнула на диван. От обилия информации голова просто распухла. Я решила последовать примеру Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра», и выпила снотворное.

ГЛАВА 4

Поднялась я на следующий день совершенно разбитая. Выспаться-то я выспалась, но голова у меня после того, как я снотворное выпью, по утрам совершенно дурная. Василис, чувствуя мое состояние, вел себя скромно и почтительно — не выставлял нахальных требований вроде завтрака и ритуального почесывания за ухом, а тихонечко сидел в кресле на кухне и ждал, когда до него дойдет очередь. А я полезла под контрастный душ. Я, конечно, верю в его живительную силу, но к такому издевательству над собой прибегаю крайне редко, только в силу острой необходимости. Уже на кухне, заваривая себе кофе, я посмотрела на календарь и от души чертыхнулась — Васька тут же оторвал голову от своей миски и с интересом на меня уставился — «Чего это ты?»

— А того, кошкин сын, — ответила я на его немой вопрос, — что хозяйка твоя окончательно заработалась! Сегодня же воскресенье, так что могла бы и не мучиться с утра пораньше, а позволить себе вполне заслуженный отдых. Например, на природу выбраться. Купаться, конечно, еще рано, — услышав это знакомое до отвращения слово, Васька, которому периодические стирки были явно против шерсти, съежился, втянул голову и стал быстро-быстро поглощать свой завтрак, чтобы поскорее куда-нибудь забиться. — Да не о тебе я, успокойся! — и, словно поняв меня, кот облегченно вздохнул. — А позагорать вполне можно было бы. Но я вчера узнала столько нового, что лучше всего по горячим следам сесть и все осмыслить. Да и микрофон у Чарова забрать надо, ну, да это дело недолгое.

Ну, что ж, Елена Васильевна, давай разбираться, что ты имеешь на сегодняшний день, предложила я самой себе, устроившись с кофе и сигаретой в своем любимом кресле и наблюдая за котом, который облопался до того (я нечаянно сыпанула ему в миску явно лишку), что умывался лежа, но даже и так языком по лапе не всегда попадал, потому что и глаза слипались, и голова сонно падала набок.