Если нам судьба...

— Дурак, вот эти «бабские игрушки», — передразнила его сестра, — действительно бешеных денег стоят. На них таких ружей можно сколько угодно накупить, — и терпеливо объяснила: — Они же, когда уезжать будут, их все с собой возьмут. А уехать они могут только с нами, править-то они не умеют, понимаешь? Тут отец нас по дороге и встретит. Вот и получится, что драгоценности у нас будут, и их на свете не будет.

— Так, может, их прямо в доме убить? Чего ждать-то? — недоумевал мальчик. — Чего время терять?

— А Добрынин? Он же сюда все время ездит. Шум поднимет. Трудно мне после этого будет хозяйкой себя объявить. Слухи всякие пойдут. А я хочу настоящей графиней Матвеевой стать, чтобы мне в ноги все кланялись, — мечтательно сказала Катька.

— А я тоже буду графом Матвеевым? — в Петькином голосе звучал искренний интерес.

— Нет, потому что все знают, что папка — твой настоящий отец, а про меня совсем наоборот, что мой отец — граф Михаил Николаевич Матвеев. Уж маманя постаралась на весь свет растрезвонить.

— Я тоже хочу графом быть! — возмутился Петька, но вдруг, успокоившись, спросил: — А Артамошка? Его-то ты куда денешь?

— Ты что, забыл, что он в госпитале тяжело раненный лежит, Бог даст, сдохнет. Ну, пошли, что ли.

Власов осторожно выглянул из-за угла и увидел удаляющиеся спины девушки и мальчика. Его сердце бешено колотилось где-то в горле, в глазах от ярости плавали разноцветные круги. Этого ангела во плоти, эту святую женщину Елизавету Александровну собирались убить, и крохотного Андрюшеньку, в его честь названного. Их всех собиралась убить эта мерзавка. Андрей постарался успокоиться, он знал за собой, что в гневе становится страшен, а ему нужна была ясная голова. Он решил прежде всего поговорить с Марией Сергеевной и направился в дом.

На столе в кухне действительно стоял только кувшин молока и булка хлеба, правда, довольно приличного размера. Рядом со столом стоял совершенно растерянный Семен:

— И это все? Неужели больше ничего нельзя было достать?

— Завтра и этого может не быть, — дерзко глядя ему в глаза, отрезала Катька. — А не верите, сами и езжайте. Погляжу, что у вас выйдет.

Власов вошел в кухню. Теперь он мог, как следует, разглядеть и Катьку, и Петьку. В лице девушки действительно были фамильные матвеевские черты, но насколько они были привлекательны в мужчине, настолько же отталкивающи в женщине: смоляные, даже на вид жесткие волосы, крупные черты лица, сросшиеся над переносицей брови вразлет, из-за чего взгляд казался угрюмо-угрожающим, тяжелый подбородок. Петька был полной противоположностью сестре: совершенно бесцветный, он мог бы показаться безобидным, если бы Власов сам только что не слышал его разговор с сестрой.

— Да и правда, — вступил в разговор Андрей. — Сам подумай, Семен, где девушке в городе провизию достать? Не женское это дело в такое тяжелое время одной по дорогам ездить — кто угодно обидеть может. Не волнуйтесь, барышня, теперь я сам за это возьмусь, мне это способнее.

— А это кто еще на нашу голову свалился? Этих бы прокормить, так еще один нахлебник появился, — в голосе Катьки слышались гневные хозяйские ноты.

— А я Андрей, Артамона Михайловича денщик, мы вчера поздно вечером приехали, вот и не успели познакомиться. А вас как зовут? — Власов поторопился все это сказать, чтобы не дать Семену возможность вставить хоть слово. Тот просто оторопел от такой неслыханной любезности по отношению к Катьке, особенно после всего, о чем они вчера говорили, но, встретив взгляд Андрея, все понял и успокоился.

— Как это? — опешила Катька. — Артамон Михайлович приехал? — Она повернулась к Семену, тот подтверждающе закивал.

— Так как вас зовут-то? — повторил Власов.

— Я Екатерина, а это брат мой Петр, — Катька была в явной растерянности.

— Вот и славно, теперь вам намного легче станет, — с улыбкой заверил ее Андрей и вышел из кухни искать Марию Сергеевну.

Он нашел ее в столовой, дверь в которую вела из каминной.

— Доброе утро, Мария Сергеевна, мне бы посоветоваться с вами надо по хозяйственным делам.

— Доброе, Андрей. А что случилось?

— Я вот в город собираюсь за продуктами, а готовить-то не на чем. Я утром глянул, поленица, почитай, кончилась. Я так думаю, что некоторые деревья в саду можно было бы на дрова пустить, вот и хотел с вами посоветоваться, чтобы чего нужного не срубить, — говоря все это, Андрей твердо смотрел ей в глаза и видел, что она его понимает.

— Пойдемте, я покажу. — Утро было прохладным, и Мария Сергеевна куталась в большой пушистый платок.

— Какое счастье, что я в вас не ошиблась, Андрей, — это были первые ее слова, когда они отошли от дома на приличное расстояние. — Говорите, я слушаю.

Власов рассказал ей о подслушанном разговоре и о своих планах.

— Андрей, вы совершенно правы, я согласна, что на некоторое время это отдалит конец, но не изменит его. — Мария Сергеевна действительно была мужественной женщиной и не боялась смотреть правде в глаза. — Этот ужас творится по всей России, мы просто разделим общую участь. Я не вижу путей к спасению.