Если нам судьба...

— Лизонька, посмотри, кофе, настоящий. Вот, понюхай… Андрей, у меня просто нет слов.

Власов смотрел на них, как взрослый смотрит на любимых детей, радуясь их счастью больше, чем они сами.

— Пойду помогу Марии Сергеевне, — сказал он и вышел.

На кухне кипела работа. К великому удивлению Андрея, Мария Сергеевна со знанием дела занималась приготовлением ужина — сноровисто ощипывала обезглавленную Семеном курицу.

Власов вопросительно смотрел в глаза Марии Сергеевны, она молча ему кивнула. Значит, поговорила, понял он. И судя по ее виду, особых возражений против его плана не было.

Успокоившись, Андрей стал рассказывать о своей поездке в город: о том, что встретил в городе отца с братом и привезет их завтра в усадьбу, когда за Добрыниным поедет, и что не худо бы тому и их посмотреть — Мария Сергеевна кивнула, соглашаясь, что он договорился с крестьянами из ближних деревень, что сам будет к ним за продуктами приезжать, на вещи менять.

Мария Сергеевна снова кивнула и сказала Семену, чтобы тот собрал то, что сочтет нужным для этих поездок, и покажет ей. Возившийся у шкафа с посудой Семен с готовностью согласился.

— Мария Сергеевна, простите за вопрос, но где вы так готовить научились? Очень уж ловко у вас все получается.

— А вы думали, Андрей, что мы ничего не умеем? — засмеялась она. — Я, голубчик, смолянка. Нас учили и варенье варить, и капусту квасить, и пироги печь. Из нас настоящих хозяек готовили. Кстати, и белье стирать тоже, — она продолжала смеяться.

— Что же? — удивился Власов. — И Елизавета Александровна все это умеет делать?

— А как же! Не могла же я дочь замуж выдать, если она за хозяйством приглядеть не сумеет.

Потрясенный Власов не нашел, что сказать, и подошел к Семену.

— Ну? — тихонько спросил он.

— Шептались промеж себя, как отцу сообщить, что Артамон Михайлович приехали и ты с ним и что с продуктами теперь полный порядок. Хотят ночью лошадь взять и в город съездить. Так я в конюшне лягу. А ты бы, Андрей, пока травы для лошадки накосил, коса возле теплицы стоит.

Беря косу, Власов заодно решил посмотреть, что это за обрыв, с которого собирался сигануть Семен, если не сможет уберечь хозяев. Отвесный склон, высотой сажен с десять, заканчивался нешироким каменистым берегом, на который лениво набегала речная вода. Да, подумал он, здесь действительно можно разбиться насмерть.

После ужина Власов обошел дом, с помощью Семена запер все двери нежилых комнат первого этажа и, как они раньше уже договорились с Матвеевым, пошел на второй этаж в кабинет, где его уже ждали сам Артамон Михайлович и Мария Сергеевна. Елизавета Александровна и Глафира возились в каминной с детьми. Семена Андрей поставил караулить около двери кабинета, чтобы их не могли подслушать из коридора.

Мария Сергеевна сидела в кресле с высокой спинкой около изящного хрупкого столика и крутила кольцо на пальце — нервничает, понял Власов. Матвеев, несмотря на боль в ноге, ходил прихрамывая по комнате и, увидев Андрея, кивнул ему на второе кресло, и Власов осторожно присел на его краешек.

— Андрей, Мария Сергеевна пересказала мне твой с ней разговор. Это действительно настолько серьезно? Я знаю твою преданность мне, ценю тебя и люблю, как любил бы брата, если бы он у меня был. Верю тебе абсолютно. Поэтому скажи мне откровенно, ты не преувеличиваешь опасность? Бросить здесь все, что веками наживалось моими предками, оставить сына нищим? Для этого нужны очень веские основания.

— Артамон Михайлович, вы сохраните жизнь сыну и жене, племяннику, Марии Сергеевне. А это стоит любых денег. Опасность действительно у порога, даже и не у порога, она в самом доме. Катька с Петькой сегодня ночью собирались поехать в город к отцу, но они не смогут взять лошадь. Значит, завтра надо ждать их отца. Он обязательно приедет узнать, почему их не было. Нам надо выиграть время. Послушаем, что скажет Добрынин о вашей ране, сколько времени вам на поправку потребуется, и будем потихоньку готовиться к отъезду. Через Баратов нам ехать нельзя, поэтому, видимо, придется на лодке переправляться на тот берег, а там уже либо нанимать, либо покупать лошадей.

— Тебе это, наверное, трудно понять, Андрей, но мне больше всего жалко библиотеку. Если бы ты знал, какие сокровища здесь собраны. Ладно еще, если бы нашлись люди, способные это оценить, так ведь на растопку пустят, на самокрутки. Кстати, ты кури, кури. Тебе же это думать помогает, сам говорил.

— Артамон Михайлович, а что, если книги какому-нибудь знающему человеку оставить на сохранение? — предложил Власов. — Хоть Мария Сергеевна и говорит, что это надолго, но не верю я, чтобы люди Бога забыли и совсем совесть потеряли. Не хочу я в такое верить.

— Том, а ведь Андрей прав. Может быть, имеет смысл поговорить с Добрыниным? Я его плохо знаю…