Если настигнет проклятие

Ток накаляет каждое нервное окончание, когда его мягкие губы касаются моих. Алек целует так нежно, словно боится, что я рассыплюсь, если он даст себе больше воли. Слишком невинно. Передвигаюсь ближе, прижимаясь губами сильнее, и ладонь Алека скользит под мои волосы на затылок, сжимая его. Большой палец гладит мою скулу, отчего по телу проносится волна дрожи.

Однако невозможно выразить тоску этого поцелуя, словно мы готовы вот-вот проститься, предвкушая разлуку. Я знаю это чувство – чувство невыраженных слов. Утаенных, недосказанных, заменённых вот таким способом. Отличный способ, если учесть, что это почти работает. Жаль, что всего лишь «почти». Потому что я по-прежнему не удовлетворена исходом нашего разговора.

Прерываю поцелуй первая, но от губ его не отстраняюсь. Это просто невозможно, хотя и понимаю, что терроризирую только свою силу воли.

– Это нечестно, Алек, – тихо говорю я, боясь разрушить магию атмосферы вокруг нас.

– Никогда не любил честную игру, – шепчет он в мои губы. – Правила искушают меня нарушать их.

– Думаешь, что всё это – смешно?

Алек качает головой, черты его лица становится жёстче.

– Напротив. Я думаю, что всё это – чертовски серьёзно, – говорит он, и его твёрдый голос усиливает суть сказанного. – Поэтому хочу, чтобы ты перестала беспокоиться о тех вещах, которые сейчас совсем не имеют значения, а вместо этого подумала о том, что действительно важно.

Я знаю, о чём говорит Алек, но всё равно спрашиваю.

– Например?

Он и наносекунды не думает:

– Ты.

Но меня его ответ совсем не устраивает. Для меня есть более важные вещи.

– А кто побеспокоится о тебе?

Мне кажется, моё упрямство в какой-то степени причиняет Алеку боль. А может он категорически не желает признавать свою уязвимость. Но я знаю: за всей этой маской прочной стали, что Алек ежедневно надевает на себя, у него есть слабые места, сколько бы он ни отрицал, что они у него вообще существуют. И от того, что я их вижу, мне тоже становится больно. По-настоящему. Потому что я знаю, кто является главной причиной его состояния – я. Требуется любым способом искупить свою вину перед ним. Даже если Алек не собирается мне позволять.

Он протяжно вздыхает и на этот раз отстраняется, прижимаясь виском к подголовнику сидения. Алек больше не смотрит на меня, его взгляд устремлён куда-то за пределы лобового стекла. Его вид чересчур ясно даёт понять, что теперь он вымотан на все сто процентов. Не отсутствием отдыха. Мной.

– Прости, – внезапно вырывается у меня, и Алек мгновенно обращает ко мне недоумевающий взгляд, будто я не должна этого говорить. Но я говорю, слова, что так долго сдерживала, льются со скоростью водопада. – Всё стало слишком сложным, и иногда я просто не знаю, каким образом в этом разобраться. Я могла ещё принять, что я – другая. Могла принять мысль, что всё в той или иной степени изменится, но остальное…

Моё дыхание заходится на вздохе.

– Паша, – шумно выдыхаю, продолжая тараторить, – нападение гибридов, последние дни в поместье, переполненном напряжением и охотниками, словно мы находимся чуть ли не в Белом доме. – Снова делаю паузу, чтобы перевести дыхание и окончательно сникнуть. – И мама, которая ничего не знает, из чего состоит сейчас моя жизнь, и совершенно не заслуживает быть случайно в неё втянутой, стала буквально последней каплей.

По мере моих слов лицо Алека блекнет, но одновременно и смягчается, словно наконец я говорю правильные вещи, снимая с его плеч невидимую тяжесть. Словно мой срыв – это именно то, что он давно ждал. Наклоняю голову вправо, пытаясь объясниться с ним максимально доходчиво.

– Я не хотела тебя злить, Алек, я просто хотела, чтобы хоть что-то из всего этого дерьма стало немного, но проще, потому что, пусть я и ненавижу находиться в поместье, только там всё кажется правильным и…

Моё лицо в его ладонях мгновенно успокаивает меня, заставляя всем мыслям вылететь из головы и заткнуться. Нет, вот, что чертовски правильно и естественно. Это всё только Алек.

– Эй, – прерывает он, – мы справимся, в независимости от того, где будем находиться. Скоро всё это прекратится. Обещаю.

Глаза Алек так искренны, что я очень сильно хочу поверить ему, но не могу. Я уже знаю, что дальше будет только хуже, и если это – только начало, то финал встречу явно уже свихнувшейся. Потому что есть ещё одна вещь, которая сводит с ума, она не даёт мне покоя ни днём, ни ночью – Алек. Точнее, это мерзкое ощущение связанности рук, словно он всегда слишком близко, но дотянуться до него всё равно неосуществимо. Так же, как и сейчас. Между нами от силы сантиметров десять, но кажется, что он стоит за километровой стеной. Словно я так и не имею права быть с ним.

И, возможно, это отчасти правда, и нам нельзя быть вместе, но я собираюсь прямо сейчас это опровергнуть.

Я с неимоверной скоростью разрушаю расстояние между нами и целую Алека, целую, целую, целую, забывая обо всём, что нас окружает. Забывая, где мы находимся. Забывая, что этот мир вообще существует.