Я вздрагиваю. Алек срывается с места, хотя и Тимур уже готов, встречая его удар уклонением. Он хорошо освоился в новом теле. И сейчас он быстр, ловок и довольно умён, что было несвойственно остальным гибридам, кроме Паши. Но его подводит ненависть, он видимо очень долго ждал момента оказаться с Алеком на равных. Его попытки нанести удар выходят спешными и необдуманными, отчего он чаще промахивается, когда за спиной Алека долгие годы в сдерживании эмоций. И ему без труда удаётся его обхитрить. Тимур вновь бросается на Алека, выглядя так, словно желает его разорвать, и тогда Алек вместо того, чтобы уйти с его пути, совершает нечто бесподобное. Используя свою скорость, он сбивает Тимура на полном ходу, отбрасывая его снова в сторону кабинок. Всё, что оставалось ещё цело, теперь треща, опадает на кафель вслед за телом Соболева, от которого исходит слегка сдавленный стон. Алек не торопится его добивать, спокойно ждёт, когда тот вновь окажется на ногах.
Пространство вокруг меня становится более смутным, мне всё сложнее удаётся оставлять веки открытыми, но адреналин помогает оставаться в сознании.
Тимур, более-менее, восстанавливается после полученных повреждений, но всё равно пошатывается, стоя на ногах довольно неуверенно. Однако он не перестаёт провоцировать Алека своей ухмылкой и этим блеском в глазах, как будто он даже сейчас победитель, как будто он всегда абсолютный чемпион во всём. Эта надменность нагоняет скверное неприятное чувство, образующееся в воронку под ложечкой. Словно он точно знает, что, несмотря на всё, чтобы ни произошло с ним в этот момент, мы всё равно останемся в проигрыше.
– Знаешь, в чём самая прелесть, Белинский? – ликующий злорадством голос Тимура буквально вкрадывается в мозг, провоцируя собой все нервные клетки раздражением. – Как бы ты ни старался, ты всё равно её лишишься. Она не будет принадлежать тебе. Она всегда была…
Алек одним рывком сбивает Тимура, а в следующее мгновение прижимает его лицом к полу, упираясь коленом в его спину. Он резко задирает его голову назад, и наклоняется к нему ниже. Если до этого он не поддавался провокациям, то сейчас Тимур окончательно добился своего.
– А знаешь, что я нахожу самым прелестным в данной ситуации, Соболев? – спрашивает его Алек голосом, который даже мне незнаком: тихим, но одновременно жаждущим быть услышанным, жестоким и хладнокровным.
Алек наклоняется ещё ниже.
– У меня наконец-то появилась настоящая причина выполнить своё обещание, без каких-либо угрызений совести, – говорит он, и теперь, я чётко слышу в его интонации, что Алек не просто наслаждается своими словами…
В тот час меня настигают воспоминания об обещании, и я мгновенно зажмуриваюсь, пряча голову между коленей.
В этот же момент Тимур начинает смеяться. Тёмным безумствующим звуком, от которого мне становится жутко. Но его смех совсем недолгий, уже через секунду его рассекает и обрывает другой звук.
Хруст-хруст-хруст-хруст-хруст…
Я зажимаю голову сильнее, закрывая сверху руками, но звук по-прежнему в моей голове отдаётся множественным эхом хруста костей.
Пытаюсь дышать глубже, но моё горло сдавливают эмоции. Мне надо собраться и перестать представлять то, что сейчас произошло. Потому что, даже если я сделаю сотню глубоких вдохов, это всё равно не поможет.
Боже, я бы сейчас всё отдала за стакан воды…
Моя мысль обрывается, когда знакомые и нежные руки обхватывают мое лицо, поднимая голову. Я всё ещё жмурюсь, переживая, что, если увижу картину своими глазами, то точно не смогу больше контролировать состояние.
Но звук хриплого и обеспокоенного голоса Алека внушает мне уверенность, что теперь всё будет хорошо, несмотря ни на что.
– Принцесса, посмотри на меня, пожалуйста, – просит он, и я открываю глаза, понимая, что передо мной снова мой Алек.
Тот Алек, который всегда идеально спокоен и может с лёгкостью успокоить меня. Тот Алек, который всегда будет на меня смотреть так значимо, меняя и переворачивая мой внутренний мир снова и снова.
Взгляд его тёмных глазах проясняется, когда они находят мои. Внезапно всё становится простым и правильным.
– Я хотела его убить, – сипло признаюсь я.
Всё ещё поблёскивающие глаза Алека наливаются беспокойством, и он, качая головой, пытается возразить, но я испытываю потребность сказать ему, что не собиралась так просто сдаваться, что не хотела его подводить, подвергая себя опасности, поэтому не замолкаю.
– Нет, правда я собиралась это сделать. И я сделала бы… я должна была, но я…
Неожиданно громкий вой пожарной сирены обрывает признания, и мы машинально смотрим вверх.
Однако пожарные датчики, находящиеся на потолке, не мигают красным светом, и я осознаю, что это всего лишь учебная тревога. Кто-то её включил. Очевидно, это и есть «что-нибудь придумать», вспоминаю я звонок Дамьяна, которого самого, кстати, не нахожу, оглядывая помещение.