Если наступит завтра

Американец сидел на жесткой скамье в темной маленькой церкви и молился:

– Отдай ее мне, Отец Небесный. Позволь наказать, чтобы этим я отмыл свои грехи. Зло будет исторгнуто из ее духа, и нагое тело подвергнется бичеванию. – Но стоило Куперу представить Трейси нагой, как он снова ощутил эрекцию и опрометью бросился вон из церкви, боясь, что Всевышний заметит его позор и подвергнет еще большей каре.

Когда Трейси проснулась, в комнате было темно. Она села и зажгла лампу на прикроватном столике. Трейси осталась одна – Джефа нигде не было. Душу сковал страх. Зачем она поверила ему? Какая глупая ошибка! «Он использует меня», – с горечью думала Трейси. Сказал: «Доверься мне», и она доверилась. А он заботился о ней только ради себя. С чего она вообразила, что он к ней не безразличен? Хотела поверить, почувствовать, что она что-то для него значит. Трейси опустилась на подушку, закрыла глаза и подумала: «Я буду о нем скучать. Господи, помоги, я буду о нем скучать».

Бог здорово пошутил с ней. «Надо же, почему подобные чувства вызывает именно он?» – недоумевала Трейси. Но причина не имела значения. Следовало решить, как поскорее убраться отсюда, найти место, где она сможет оправиться от болезни и ощутить себя в безопасности. «Дура ты, дура», – ругала себя Трейси.

Скрипнула дверь, и послышался голос Джефа:

– Трейси, ты проснулась? Я принес тебе несколько книг и журналов. Думал… – Он запнулся, заметив выражение ее лица. – Эй! Что-нибудь случилось?

– Нет. Теперь все в порядке.

На следующее утро температура у Трейси упала.

– Мне хочется пойти погулять, – сказала она. – Как по-твоему, можно?

В вестибюле все головы повернулись в их сторону. Владельцы гостиницы, муж и жена, были искренне рады, что Трейси поправилась.

– У вас такой замечательный муж. Он не позволил никому за вами ухаживать – все делал сам. И очень беспокоился. Вам повезло, что он такой заботливый.

Взглянув на Джефа, Трейси была готова поклясться, что он покраснел.

На улице она повернулась к нему:

– Ты очень мил.

– Сантименты, – бросил он.

Джеф притащил топчан и поставил рядом с ее кроватью. Ночью Трейси снова вспомнила, как он заботился о ней, исполнял все желания, лечил, обтирал ее нагое тело. Она всем существом ощущала его присутствие. Это вселяло в нее чувство уверенности.

И нервировало.

По мере того как Трейси крепла, они все дольше гуляли по удивительному, живописному местечку. Бродили по брусчатке кривых средневековых улочек и проводили целые часы на покрытых тюльпанами полях за городом. Посетили сырный рынок, весовую палату, муниципальный музей. К удивлению Трейси, Джеф говорил с голландцами на их языке.

– Где ты научился голландскому? – спросила она.

– Был знаком с одной местной девчушкой.

Трейси пожалела, что задала вопрос.

Шли дни. Ее здоровое молодое тело обретало прежнюю силу. Когда Джеф почувствовал, что Трейси достаточно окрепла, он взял напрокат велосипеды, и они поехали осматривать окрестные мельницы. Каждый день превращался в настоящий праздник, и Трейси хотела, чтобы это время никогда не кончалось.

Джеф постоянно чем-то поражал ее. Относился к ней с заботливой нежностью, и постепенно настороженность Трейси исчезла. Но попыток сблизиться Джеф не делал. Он оставался для Трейси загадкой. Она вспоминала, с какими симпатичными женщинами видела его, и понимала, что он мог обладать любой из них. Почему Джеф держался подле нее и застрял в этом живописном захолустье?

Трейси стала рассказывать ему о том, о чем, как она полагала, уж никогда не будет вспоминать. Говорила о Джо Романо и Тони Орсатти, об Эрнестине Литтлчеп, о Большой Берте и маленькой Эми Брэнниган. Джеф то выходил из себя, то расстраивался, то сочувствовал. И сам тоже поведал Трейси о мачехе, о дяде Уилли, о деньках в луна-парке и браке с Луизой. Трейси ни с кем не ощущала подобного родства.

Но внезапно настало время уезжать.

Однажды утром Джеф объявил:

– Полиция нас не ищет. Думаю, пора двигаться.

– Хорошо, – разочарованно ответила Трейси. – Когда?

– Завтра.

Она кивнула:

– Соберусь утром.

В ту ночь Трейси так и не удалось уснуть, и она лежала, не сомкнув глаз. Джеф заполнял собой комнату, как никогда раньше. Этот незабываемый период ее жизни подходил к концу. Трейси покосилась на топчан, где лежал Джеф:

– Ты спишь?

– Нет…

– О чем думаешь?

– О завтрашнем дне. О том, что надо уезжать. Я буду скучать по этому месту.

– А я буду скучать о тебе, Джеф. – Эти слова невольно сорвались у нее с языка.

Джеф привстал на постели.

– Сильно?

– Ужасно.

Через секунду он был рядом с ней.

– Трейси…

– Тсс… – прошептала она. – Ничего не говори. Просто обними и крепко держи.