Если не родилась красивой или Счастье вопреки

– Я и не стремлюсь, – со вздохом сказал Эмиль, – я тебе не говорил, но у отца становится со здоровьем всё хуже, ему всё труднее выдерживать насыщенный ритм жизни короля. Мать, как может, поддерживает его, но он работает уже чисто на одной силе воле.

– Очень поздно женился наш король, и наследник у него ты только один, сестры твои не в счет. Он уже приближается к отметке в девятьсот лет, не так ли?

– Да, Винтер, ты прав. Через пятнадцать лет, отцу исполнится девятьсот. И хоть маги его уровня живут и до полутора тысяч лет, но они не несут большую часть жизни ответственность за всё огромное государство. Ему бы сейчас отойти от власти, и думаю, что тогда он сможет прожить ещё немало лет.

– Власть – тяжёлое бремя, никогда бы не хотел нести его на себе, – задумчиво произнёс я.

– Не зарекайся, мой друг, не зарекайся, – протянул принц, залпом допивая вино из огромного пузатого бокала.

В свой замок я вернулся уже в густых сумерках, Эмиль всё-таки уговорил меня на авантюру с представлением его дальним родственником. Мне же в свою очередь удалось выбить у него отсрочку на неделю, чтобы приготовиться к этому событию и дать подробный инструктаж слугам и фамильярам. Придётся каким-то образом договариваться с Валетом, чтобы не сболтнул лишнего. Эта авантюра не имела бы смысла, если бы дамочки принадлежали нашему миру. Каждый человек знает, что знатных особ можно определить по цвету радужки глаз – у нас она яркая, и по большей части необычных цветов. И уж даже каждая дворовая кошка знает, что янтарный цвет глаз бывает только у королевского рода. Очень удобный признак, не находите? Неважно как будет одет господин, его глаза скажут всё о его знатном происхождении. Причём цвет глаз передаётся по отцу. А мать, будь хоть особой королевской крови, выйдя замуж за вельможу или простого человека, ребенка с янтарными глазами уже не родит. Поэтому многие знатные ветви просто выродились, достаточно было не иметь ни одного сына, чтобы твой род перестал существовать. Зато было принято поддерживать тесные отношения даже между дальними ветвями рода, для укрепления, даже приветствовались браки между дальними родственниками.

Холл встретил меня приглушённым светом и тишиной, я тоже, старался не шуметь, этому способствовали ковровые дорожки, устилавшие каменные плиты пола. В кабинет я подниматься не стал, не было никакого желания сегодня больше работать. Выпитое вино приятно расслабляло и даровало какое-то игривое настроение. Под влиянием этого настроения я отправился в женское крыло замка, оставив на диванчике в холе свой дорожный плащ. Я неторопливо шёл по коридору женского крыла, прислушиваясь к окружающим звукам, первые несколько покоев были пусты, поэтому мимо них я прошёл быстро, дальше шли покои Елены, и вот около этой двери я задержался, потому что оттуда лились звуки чудесного голоса. Елена пела, слова мне были незнакомы, пела она на чужом языке, но голос был прекрасен, а песня была печальной, я заслушался и пошёл дальше только когда звуки голоса оборвались на последней ноте. Дальше шли покои Леты, оттуда сначала доносились подозрительные шорохи, потом топот, звуки переворачиваемой мебели и крики девушки:

– А ну отдай! Доберусь до тебя хуже будет! Убью!

И снова звуки падающей мебели. Я не выдержал и постучал в дверь, звуки тут же прекратились, но дверь открывать никто не спешил. Я постучал погромче – тишина.

– Леди Лета открывайте немедленно, иначе я выломаю дверь! – не выдержал я от такой наглости.

За дверью послышалась возня, и засов наконец-то отодвинули. Я в нетерпении толкнул дверь и зашёл в комнату. Картина передо мной развернулась занятная: стулья перевернуты, стол сдвинут, подушки разбросаны, одна даже висела на качающейся люстре и из её разодранного бока летели пух и мелкие пёрышки. Виновников видно не было, тогда я догадался закрыть за собой дверь и во всей красе разглядеть притаившихся за ней Лету и Валета. Смеялся я долго и от души, давно мне не приходилось так смеяться. Оба стояли мокрые и лохматые, выпачканные в чем-то коричневом и сверху щедро присыпанные перьями. Вид у них был смущенный и виноватый, как у нашкодивших котят, которых застали с поличным. Валет до сих пор крепко сжимал в зубах изрядно пожёванную плитку шоколада. Лета под мой смех судорожно пыталась снять с себя пух и пригладить волосы, но это ей естественно не удалось, стало даже хуже. Следя за её тщетными попытками я увидел, как что-то фиолетовое мелькнуло в её волосах, но я этому не придал значение, мало ли, чем ещё извазюкаться успела. Отсмеявшись, я спросил:

– И что у вас тут происходит?

Лета, поняв, что убивать её никто не будет, обиженно ответила:

– Я не виновата, что Вы такой жадина, что не даёте фамильярам шоколад, а они потом воруют у собственных хозяек!

– Яу неу ворую, – возмущенно взвыл Валет, при этом ему пришлось разжать челюсти, шоколадка, недолго думая, с глухим стуком упала на пол, – яу толькоу попроубовать хоутел!