Если небо молчит

Перед глазами возникла бычья фигура, седая косматая голова и зловещий оскал страшного человека в окне.

– У него хватило наглости передать мне привет из Сырого Яра, – с горечью продолжал Танкован. – И оставить глупый издевательский рисунок.

– К-какой рисунок?

– Да неважно! – Он не скрывал раздражения. – Этот подонок сделал калекой моего друга, понимаешь? А хотел изувечить меня!

– Что было на рисунке? – упавшим голосом спросила Маргарита. – Пес?

Максим удивленно хмыкнул:

– Да. Откуда ты знаешь?.. Черный зубастый пес… А что, это имеет какой-то смысл?

– Наверно, имеет, – тихо ответила она и, секунду помолчав, неуверенно предположила: – Может быть, это все же не Корж?

– Вот как? – воскликнул Танкован. – Ты не хочешь верить в очевидное? Покрываешь старого друга? – Он поднес трубку к самым губам, отчего в ушах у Маргариты зазвенело: – Это Корж, Марго! Во всем Сыром Яру – да и нигде в мире – больше нет человека, мечтающего отомстить мне за тебя, да еще таким диким способом!

– Наверно, ты прав… – Она запустила в волосы пятерню и в отчаянии сжала пальцы. – Как это больно признавать! Сашка – негодяй… Даже больше – преступник!.. А ты… Ты теперь не вернешься из-за него?

– Сама понимаешь, – вздохнул Максим. – Я не могу этого сделать, пока надо мной нависает жуткая опасность. Но я обязательно приеду к тебе, когда все закончится и этот сумасшедший окажется в тюрьме или в психушке. Я вернусь, милая. Непременно вернусь!.. – И он нажал «отбой».

Маргарита уронила руки. Конец разговору, конец связи, конец смелым надеждам и сладким мечтам. Ее любимый хочет вернуться к ней (свершилось то, чего она так страстно желала!), но… не вернется. По крайней мере, в обозримом будущем. И всему виной – человек, которого она считала своим другом, своей надежной защитой и опорой. Ослепленный ненавистью, опьяненный вседозволенностью, движимый единственным желанием отомстить, взять реванш, он разрушил ее счастье, которое, оказывается, было совсем близко. Где найти силы, чтобы не впасть в отчаяние? Небо не слышит ее. Небо молчит…

В отделении висела тревожная тишина, нарушаемая лишь постукиванием электронных часов на стене. Лампа лила желтый неровный свет на раскрытую страницу дежурного журнала и стопки исписанных бумаг. Тонкая металлическая подставка, еще недавно державшая ее семейную фотографию в рамке, теперь, сдвинутая на край стола, торчала подобием крохотного надгробного креста.

Маргарита смотрела на нее и чувствовала, как в душе поднимается что-то незнакомое, что-то страшное, доселе неиспытанное. Она и думать не могла, что когда-нибудь сможет кого-то ненавидеть, тем более Сашку. На глаза навернулись слезы. Ей стало плохо от одной мысли, что ее друг стал ей по-настоящему противен, омерзителен, что она желает ему зла.

Она гнала от себя это чувство, но оно не уходило, а напротив, становилось все более ярким, глубоким, почти осязаемым. Оно холодило грудь и сжимало сердце, оно наполняло душу сладким ядом. Словно кто-то невидимый, лукавый, злой и сильный нашептывал на ухо страшные, жуткие и в то же время приносящие облегчение и даже удовольствие слова: «Если бы Корж лежал сейчас в ПИТе… Если бы он был беспомощным, недвижимым… Если бы единственным источником жизни для него была эндотрахиальная трубка, подключенная к аппарату искусственного дыхания!..» Маргарита зажмурилась.

– Нет! – закричала она невидимому собеседнику. – Замолчи! Замолчи сейчас же!

Но тот продолжал с усмешкой: «Если бы ты знала, что твое счастье, твое будущее зависит только от серого электрического шнура, свернутого под тумбой…»

– Нет! – Она разрыдалась, закрыв руками лицо. – Нет!

«Врешь, – голосом, похожим на голос врача Журналова, ласково увещевал искуситель. – Врешь, девочка… Будь у тебя выбор, ты бы не сплоховала…»

Слезы текли ручьями по лицу, и она не успевала вытирать их ладонями.

– Я могу вам чем-то помочь? – участливо прозвучало над головой, и Маргарита вздрогнула. Это был другой голос, совсем не похожий на тот, что рисовал ей сейчас страшные картины, провоцировал и дразнил.

Она испуганно открыла глаза и оторопело уставилась на бородатого великана с перебинтованной головой и заклеенным пластырем носом.

– Может быть, принести вам водички? – осведомился тот. – Или позвать доктора?

– Антиох! – прошептала Маргарита. – Что ты здесь делаешь?

– Я? – Он поднял локти и удивленно осмотрел свою больничную пижаму, словно намереваясь отыскать в ней ответ. – Я здесь… болею.

– Ах, да! – Она нахмурилась, вспомнив, как на ее глазах избивали этого бородатого чудака, а Сашка Корж не только не остановил расправу, но даже, кажется, был доволен ею. – Как ты себя чувствуешь?

Антиох пожал плечами.

– Я всегда чувствую себя превосходно. – Он наклонился над столом и доверительно сообщил: – Мне в больничке нравится. Здесь вкусная еда и очень мягкие подушки.

Маргарита улыбнулась сквозь слезы.

– Не много же тебе требуется для счастья.

Бородач покачал перебинтованной головой.

– А для счастья всегда требуется не так уж много, – серьезно сказал он. – Бывает, достаточно одного слова.