Если небо молчит

Выждав по обыкновению, когда греческий тенор дойдет до припева, Танкован принял звонок:

– Алло?

– Это я…

– Алло! – Он раздраженно подул в трубку. – Кто это?.. Алло!

– Это я, Максим! – взволнованно повторила Михеева. – Слышишь? Это я, Таня! – Она почти кричала, встревоженная странными перебоями связи. – Слышно меня? Максим!

Наконец он сжалился над ней.

– Кто? Таня? – Его голос приобрел теплоту и душевность. – Здравствуй, милая. Как я рад, что ты позвонила.

– Разве ты не видишь мой номер? – не переставала беспокоиться она. – Почему спрашиваешь, кто звонит?

– Я не успел внести его в список абонентов, – соврал Максим. – Поэтому не узнал. Но – боже! – как я рад, что это ты! Я успел соскучиться.

– Правда? – Голос адвокатессы дрогнул. Казалось, она опять была готова расплакаться от страха и нежности одновременно. – Ты правда соскучился?

«Влюбленные женщины глупеют стремительно, – отметил про себя Танкован. – Просто на глазах теряют остатки здравомыслия. Даже бизнес-леди».

– Чистая правда, – подтвердил он.

– Наверное, я выгляжу полной дурой, – словно прочитав его мысли, пробормотала Михеева. – Но я хочу попросить тебя… Не бросай меня, ладно? Не бросай, Максим…

– С чего бы мне тебя бросать? – отозвался тот, мысленно празднуя победу, на молниеносность которой даже не рассчитывал. – По-моему… Ты меня прости, конечно, за самонадеянность… Но по-моему, у нас с тобой все только начинается.

– Правда?

Глупее этого переспрашивания может быть только возглас «вау».

– С самой первой минуты рабочего дня я жду его конца, – с придыханием произнес Танкован. – Чтобы примчаться к тебе и снова почувствовать на губах твое дыхание.

– Правда?

Если еще раз она задаст этот дебильный вопрос, он выпалит: «Нет, шучу, дурочка!»

– Еще бы! – Максим причмокнул в трубку. – Я мечтаю об этом… На мотоцикле, конечно, долетел бы до тебя гораздо быстрее, но ничего не поделаешь – доползу на черепашьем общественном транспорте.

– Я скоро доберусь до офиса, – сообщила Михеева после секундной паузы. – Сразу же распоряжусь, чтобы твоего коня вызволили из гаишного плена.

– Буду тебе необычайно признателен, – вздохнул он.

– Но я опасаюсь, что какая-нибудь другая близорукая блондинка шагнет тебе под колеса.

– Опасаешься за меня или за блондинку? – уточнил Максим.

– За себя. – Она кокетливо хмыкнула.

– Ты в полной безопасности, милая, – заверил он. – Обещаю объезжать блондинок за версту. Брюнеток и шатенок – тоже.

Через стекло было видно, как Паук отчаянно жестикулирует ему. Он делал страшные глаза, руками изображал на себе большие округлые груди и тыкал пальцем в сторону двери.

– Сожалею, но вынужден прерваться, дорогая, – вздохнул в трубку Танкован. – Меня вызывают к руководству.

Лиснянская сидела за рабочим столом, уткнувшись в компьютер и нервно двигая мышью. Она выглядела бледнее обычного. Казалось, макияж облупился с ее щек, как штукатурка со стен в подъезде. Пухлые бесцветные губы (она, видимо, так и не успела их подкрасить) едва заметно дрожали. Яркая красная блузка со стоячим воротничком только подчеркивала нездоровую бледность лица.

В комнату пробивался солнечный свет, порезанный на тонкие ломти полуоткрытыми жалюзи. На журнальном столике потрескивал остывающий электрочайник. Подушки кожаного дивана, испытанного вчера на прочность, были аккуратно разложены по краям, а в центре, вальяжно откинувшись на спинку, восседал смешной человечек с бородкой-эспаньолкой в черной футболке с надписью «Maxim» и в синих джинсах – большая мягкая игрушка, сделанная, вероятно, на заказ.

Лиснянская даже не подняла глаз на вошедшего.

– Здравствуйте, Анна Ильинична! – Танкован расплылся в улыбке. – Вызывали?

Женщина молчала, раздраженно щелкая мышью.

– У вас выдалась свободная минутка? – ерничал он. – Может быть, мне запереть дверь?

Лиснянская оторвалась от монитора, и Максим заметил, что у нее заплаканы глаза. На мгновение ему даже стало жаль начальницу.

– Сядь, – глухо приказала она.

Танкован неспешно прошел к дивану и уселся рядом со смешным человечком.

– Забавный тип, – оценил он с усмешкой. – Вам подарили искусственного мужчину?

– Это… Максим, – сказала Лиснянская тоном, которым обычно говорят о недавно умершем человеке. – Он – милый, добрый и… честный.

– Сколько потрясающих качеств для одного Максима, – иронично заметил Танкован. – Неудивительно, что он – всего лишь игрушка.

– Да… – согласилась Анна Ильинична. – Он не похож на оригинал. – И помедлив, добавила: – К сожалению…

– Поэтому и останется на всю жизнь куклой, – подхватил Максим. – Это удел всех милых и честных. – И помолчав секунду, со значением подытожил: – К сожалению…

Лиснянская отодвинула монитор в сторону и положила перед собой руки, словно демонстрируя, что безоружна.

– Чего ты добиваешься? – тихо спросила она. – Если ты хочешь унизить меня и растоптать, то тебе это уже удалось.

– Унизить? – Танкован округлил глаза. – Чего ради мне причинять вам боль?

– Уже причинил, – холодно кивнула женщина.

– Не хотел, – коротко отреагировал Максим. – Наоборот, я полагал, что мы останемся хорошими друзьями.