Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...

Год и семнадцать дней длится их любовь, подсчитала Клара, устроившись на кушетке. Она отбросила назад волосы и не сводила глаз с потолка, словно ждала, что там покажут фильм с их историей.

Они жили своей страстью и никуда не спешили. Но все изменилось. Теперь каждый день был на счету.

Нужно ли ей сказать ему? И что она должна ему сказать? Что простодушная радость, баюкавшая их все это время, стала прошлым, что теперь им нужно думать о будущем, подвести фундамент под их любовь, ее оформить? Но имеет ли она право требовать больше, чем у нее есть? Да, имеет. Это не право, это долг.

А если… он откажется? Если ее просьба покажется ему до того неожиданной, что послужит поводом, чтобы уйти? Тогда выяснится, что они ошиблись, заблудились, дали обмануть себя дешевой глупой романтике, не имеющей ничего общего с настоящими чувствами, в которые она верила, открывая каждый день глаза.

Но Клара продолжала в них верить. Конечно, ей бы хотелось, чтобы предложение исходило от Габриэля. Решение, объяснение, будущее. Но он пока не был готов, Клара это знала. Сколько еще месяцев ему понадобится, чтобы быть готовым? А может, он вообще никогда этого не захочет?

Скажет ли она? Да, надо сказать. Она поймет когда. Постарается.

С сердцем начеку, она попробует поймать правильную минуту.

* * *

— Ты еще не легла? — удивился Габриэль, увидев Клару, отрабатывающую на ковре шпагат, отброшенный модный журнал валялся рядом.

— Как видишь. Я ждала тебя.

— Прости, дело попалось непростое.

— Чем непростое?

— Мне, видно, придется расторгнуть контракт. Фирма попалась темная, — объяснил он, стараясь говорить как можно небрежнее, чтобы не показывать огорчения.

— Вы даже с темняками работаете?

— Работаем со всеми, кто согласен оплачивать сумасшедшие счета нашей фирмы.

— Ну и ладно. А теперь забудь о них и расслабься.

Габриэль снял пиджак и повесил его в шкаф на плечики, снял ботинки и поставил в нескончаемый ряд других пар, потом принялся развязывать галстук. Клара следила за ним, тая от восхищения, ей нравилось все — методичность, мужская уверенность, изящество каждого жеста.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он.

— Ты такой классный, даже когда устал. Когда устал, класса, может быть, даже больше.

— Классный?

— Ну да, у тебя собственное пространство. Как у танцора.

— Танцора! — усмехнулся Габриэль. — Ты прекрасно знаешь, какой я неуклюжий, когда приходится двигаться под музыку.

— Ты танцуешь в обычной жизни. Твоя сцена — пол, асфальт, по которым ты ходишь. Ритм — биение твоего сердца. У тебя не бывает избыточных жестов, все они отточены и предельно эффективны.

Габриэль на секунду застыл, ожидая увидеть на лице Клары иронию. Но нет, ничего подобного. И опять ее неподдельная искренность растрогала его до глубины души. Наверное, за эту искренность он так ее и любил. Клара наблюдала за ним, словно он был самым удивительным, самым потрясающим, самым необыкновенным человеком в мире. Она любила его, восхищалась именно им самим, а все остальные видели то, что он хотел показать, или то, что хотели увидеть они сами. До поры до времени Габриэль был школьником, получающим хорошие оценки, потом студентом престижного вуза, потом человеком с успехом, возможностями и будущей блестящей карьерой, владельцем дорогого автомобиля. Клара же любила его особые черточки, придавая им невероятное значение.

— Ты преувеличиваешь! — засмеялся он, стараясь не показать, до чего растроган.

— Да нет, я говорю правду. У меня наступает свобода, когда цепочка движений тысячу раз отрепетирована. Мои движения создают иллюзию естественности, но они результат неустанных усилий. А ты… ты в ладу со своим телом. С таким изяществом двигаются по своей территории кошачьи, зная все неровности почвы, все опасности.

— Значит, я зверь кошачьей породы?

— Великолепный гепард городских джунглей и запутанных дел.

— Гепард поплещется в ближайшем водоеме, а когда вернется, наверняка захочет испробовать свою силу, — пошутил он.

— А поесть?

— И поесть тоже. Мы посмотрим, что раньше, а что потом.

Они лежали рядом, держась за руки, еще блуждая в только что пережитых мгновениях.

— Как ты считаешь, в каком платье нужно идти на свадьбу Артура?

Габриэль поднес руку Клары к губам и поцеловал.

— Ты не ответил, — тихонько шепнула она.

— А ты не спросила, — так же тихонько отозвался он. — Ты же не ждешь от меня совета, ты сказала, что беспокоишься, как будешь там выглядеть.

— Ты так хорошо знаешь женщин?

— Отвечу, ты будешь прекрасна в любом платье.

— Ты отвечаешь по-мужски. А мне не важно, прекрасна я буду или не прекрасна. Я хочу выглядеть достойно. Хочу придавать тебе веса. Там будут твои друзья. Твои родители…

При одной мысли о родителях Габриэль поежился. Да, там будут его родители. После той, прямо скажем, малоприятной встречи в ресторане он с ними больше не виделся. И вот они встретятся…

— Мое появление на свадьбе тебя смущает? — спросила Клара, надеясь, что говорит спокойно.

Но Габриэлю ее вопрос показался пощечиной.

— Что ты такое говоришь?!