Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...

— Как-то она вернулась с братом из школы, а я лежу вся в крови, и лицо у меня разбито. Не знаю, что на отца нашло, никогда он еще так не дрался. Малыш как закричит, как бросится на отца, а тот ему оплеуху. Тогда Клара схватила на кухне нож и пригрозила ему. Уходи, говорит, отсюда. Стыдно ему стало, и он ушел. А Клара вызвала полицию. Я ее умоляла этого не делать, но она меня не послушала. «Он маленького ударил!» — крикнула она, да так, словно после этого жить уже нельзя. Когда полиция приехала, я ничего говорить не стала, а Клара подала жалобу. И отца посадили на три месяца и запретили к нам приближаться. И он больше к нам не вернулся. Умер несколько лет спустя, больной, один-одинешенек.

Женщина замолчала, погрузившись в свои нерадостные воспоминания.

— И вы… Так и не простили свою дочь?

— Сначала очень обижалась. Я всегда верила, что он станет прежним, таким, как был. А со временем поняла, что Клара тоже с кровью его отрезала, как-никак отец.

Габриэль услышал, что открылась входная дверь.

Кевин вошел и застыл на пороге.

Габриэль под впечатлением рассказа своей собеседницы смотрел на паренька с особым чувством, потом встал и протянул ему руку.

— Я хороший знакомый Клары, — представился он.

Парень не пожелал пожать протянутую руку.

— Пришел сказать, что тревожится за Клару, — объяснила сыну мать. — Но я не знаю, чего уж он так боится. Я ему объяснила, что сестра у тебя крепкая.

— Могу я с тобой поговорить? — спросил Габриэль.

Кевин нехотя кивнул и мотнул головой, приглашая выйти с ним за дверь.

На лестнице он помчался через три ступеньки вниз, а на первом этаже внезапно обернулся, схватил обеими руками Габриэля за воротник и с неожиданной силой прижал к стене. Габриэль не успел и глазом моргнуть, как почувствовал у своего горла нож, и Кевин, трясясь от ненависти, глядя бешеными глазами, прошипел:

— Что тебе у нас понадобилось, мразь поганая?

— Я… Я не понимаю…

— Я же знаю тебя, гада! Из-за тебя моя сестра лежит на больничной койке! Мне в полиции показали твою фотку. Хотели узнать, может, я тебя знаю.

И тут Габриэль вспомнил, как он выглядит.

— Я пришел, чтобы…

— Мы тебя простили?

Подросток был неузнаваем. Перед Габриэлем стоял молодой бандит с безумным взглядом и улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. Кожей он чувствовал лезвие ножа.

— Погоди, успокойся. Дай слово сказать…

— Откуда узнал наш адрес? — прошипел Кевин.

— Не важно. Важно, что жизнь твоей сестры в опасности. Вот из-за чего я к вам пришел!

Паренек от неожиданности ослабил хватку, его шокировало услышанное. Он попытался понять смысл, но не мог его уловить и разъярился еще больше.

— Нашел дурака басни рассказывать? Ты ее едва не укокошил, а теперь о здоровье волнуешься? Сбрендил, что ли? Из сумасшедшего дома сбежал?

— Выслушай меня, очень тебя прошу, — спокойно произнес Габриэль. — Я пришел, чтобы с твоей сестрой не стряслось плохого. Она может наделать глупостей.

Подросток убрал нож и отступил назад.

— Каких еще глупостей?

— Я слышал, как врачи говорили, что она может покончить с собой.

Кевин уставился в пол.

— Быть не может. Клара такого никогда не сделает.

— Ты уверен?

— Уверен. Клара, она не слабачка.

— При чем тут слабачка? Она угнетена, перенесла тяжелый удар. У нее депрессия. Под влиянием болезни люди меняются.

— Конечно, ей сейчас тяжело. Но меня она ни за что не бросит.

— Возможно. Но сейчас она никого не видит от горя, забыла обо всех. А в тот день, когда отключат аппарат, и ее жених…

— Хлыщ-то этот, — пренебрежительно отозвался подросток, не скрывая, что эту причину для беспокойства считает и вовсе не серьезной.

Габриэля не порадовало столь пренебрежительное мнение Кевина на его счет. Насчет человека, уже погибшего или находящегося при смерти.

— Она его любит.

— Знаю.

— А ты? Ты ненавидишь?

— Тебе-то какое дело?

— Хочу… понять.

— Ты с ним одного поля ягода, вам не понять, как мы живем. Она для него была забавой. Он ее охмурил.

— Ты думаешь, он не любил ее? — возмутился глубоко задетый Габриэль.

— Любил. Как свою машину, свои часы. Трофей. Красивая женщина, почему не побахвалиться?

— Она была с ним счастлива.

— Имела возможность помечтать. А про себя всегда знала…

— Что знала? — распсиховался Габриэль.

— Что в один прекрасный день он ее бросит.

— Она говорила тебе это?

— Да. На свой лад, конечно.

— И когда?

— За несколько дней до аварии. Они тогда здорово поссорились.

Кевин опомнился, и лицо его снова окаменело.

— Да чего ты меня потрошишь? Хочешь все свалить на сестру? Мол, чувствовала себя несчастной, потеряла над машиной контроль? Или сама в дерево втюхалась? Это ты задумал?

— Да ничего подобного. Я виноват в аварии. И уже признал свою вину.

Кевин пытался понять, что привело к ним этого человека, чьи слова и манера себя вести мешали выплеснуться его агрессии. А ему так хотелось ее выплеснуть…

— Что бы ты ни задумал, — заявил Кевин, жалея, что не получается говорить более жестко, — я тебе не советую трогать мою сестру!

Габриэль, погрузившись в свои мысли, был настолько подавлен, что ничего не ответил.

Кевин, видя тоскливую печаль, в которую погрузился странный посетитель, отпустил его.