Если он грешен

— Да, наверное, надо. И еще… Чарлз сказал, что у него имелось алиби для властей. Якобы он в это время находится в Испании. Существует вероятность, что они с Клариссой собирались покинуть Англию, как только покончат со мной.

— Да, пожалуй, нам действительно стоит отправиться к нему домой, — согласился Добсон. — Возможно, там мы найдем ценные улики и кое-какие документы, — добавил сыщик, выходя из комнаты.

Пенелопа с Эштоном тотчас же последовали за Добсоном. Она не удивилась, когда, выглянув из окна экипажа, увидела, что все родственники, пришедшие ей на помощь, поехали следом за ними. Кажется, «Хижина Уэрлока» наконец превратилась в полноценный «Дом Уэрлока». Пенелопа была рада их обществу.

В Хаттон-Мур-Хаусе царила тишина, а на полу в холле стояли дорожные сундуки и саквояжи, которые оставалось лишь вынести и погрузить в экипаж. Все было готово к отъезду, и Пенелопа подозревала, что в сундуках была не только одежда. Вероятно, Кларисса и Чарлз решили вывезти из дома все, что представляло хоть какую-то ценность, — на случай если в ближайшее время не удастся вернуться и заявить права на все наследство Пенелопы.

Покинув холл, Пенелопа следом за Эштоном и Добсоном поднялась по лестнице. Еще до того, как Добсон распахнул дверь в спальню Клариссы, Пенелопа уже догадалась, что они там обнаружат. Она хотела сказать об этом сыщику, но тот даже слушать ее не стал. Распахнув дверь, сыщик расплылся в ухмылке, свидетельствовавшей о его весьма своеобразном чувстве юмора, а также о том, что он не испытывал никакого уважения к дамам, подобным Клариссе. Сводная сестра сидела верхом на мужчине, и оба они были нагие. Причем Кларисса настолько увлеклась, что еще несколько секунд после того, как дверь распахнулась, совершенно не осознавала, что в спальне присутствуют посторонние.

— Ну вот… А мне говорили, что она холодна, — пробормотал Лео, заглядывая через плечо Эштона. — По-моему, она очень даже горячая.

Тут Кларисса наконец сообразила, что происходит, и пронзительно завизжала.

Добсон и его люди тотчас же заставили Клариссу и ее любовника сэра Джеральда Таплоу одеться, а все остальные направились в кабинет Чарлза, где принялись обследовать ящики с документами. После этого Пенелопа с помощью кузенов стала проверять сундуки, доставая оттуда все, что сводная сестра решила у нее позаимствовать. Пенелопа ясно дала понять: она не станет препятствовать отъезду Клариссы, но не позволит брать из дома то, что Хаттон-Мурам не принадлежало.

— Вы уверены, что не возражаете против ее отъезда? — спросил Добсон, наблюдая за Клариссой — та приказала слугам снова упаковать вещи в сундуки (любовник же под шумок быстро исчез).

— У нас ведь нет серьезных доказательств ее преступлений, верно? — ответила Пенелопа вопросом на вопрос.

Не мог остаться незамеченным тот факт, что известие о смерти брата не произвело на Клариссу особого впечатления. Казалось, что она гораздо больше огорчена из-за того, что пришлось расстаться с милыми вещицами, извлеченными Пенелопой из сундуков.

— Нет, никаких доказательств мы не имеем, — ответил сыщик. — Ни на одном из документов, что мы нашли в кабинете, нет ее подписи. Только на договоре о помолвке. — Добсон с усмешкой подмигнул Клариссе. — Лорд Радмур уже сжег этот договор.

И Пенелопа вдруг вспомнила, что тоже собиралась кое-что сжечь, как только освободится от опеки Чарлза и сможет сама распоряжаться своим имуществом. Когда Олимпия, выходя из кабинета, протянула Добсону несколько документов, которые Чарлз украл у Эрншоу, Пенелопа незаметно проскользнула в кабинет. Она еще не успела подойти к Эштону, но уже знала: у него в руках векселя отца. Те самые, что Чарлз держал как дамоклов меч над его головой.

— Насколько я понимаю, теперь они принадлежат мне. — Пенелопа взяла векселя у него из рук.

— Да, так и есть, — кивнул Эштон.

Он не представлял, что она собиралась с ними делать, но уже знал, что Пенелопа Уэрлок очень богата. А ведь они только начали просматривать те документы, что хранились в кабинете Чарлза…

— Вот и хорошо. — Пенелопа быстро просмотрела бумаги, чтобы убедиться, что там действительно были одни лишь векселя, а затем бросила их в пылающий камин.

— Пенелопа!.. — Эштон бросился к камину, но спасти расписки уже не представлялось возможным. — Долг все равно остается долгом, — пробормотал он, пожав плечами.

— Разве? Нет документа, нет долга, разве не так?

— Нет, не так. Все это теперь твое. И долг своего отца я выплачу тебе. К тому же я уверен, что Чарлз выкупил векселя на те деньги, которые украл у тебя.

Пенелопа нахмурилась и тихо сказала:

— Неужели ты думаешь, что я стану требовать от тебя выплаты долга? Неужели считаешь, что я стану требовать это после всего, что ты для меня сделал?

— Я делал то, что любой делал бы на моем месте. — Он поцеловал ее и направился к двери. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь доктора?

— Нет, у меня ничего не болит. — «Но думаю, что скоро у меня кое-что заболит, — добавила она мысленно. — Разбитое сердце например».