Если он опасен

Теперь юный хулиган с безупречной точностью скопировал манеры тетушки Гретхен. Лорелей с трудом удержалась от смеха и кивнула Аргусу, который тоже как-то подозрительно поморщился.

— Не сомневаюсь в скорой встрече, сэр Уэрлок. — Она любезно улыбнулась. — Сожалею, но в этот раз спешить приходится мне.

Не дожидаясь ответа, мисс Сандан удалилась и увела с собой братьев. Следовало немедленно успокоить мисс Бейкер, пока отец не испугался окончательно и не спрятался в библиотеке на несколько дней. Чувствовала она себя неважно: уже в который раз распалялась до лихорадочного состояния, и в самый неподходящий момент все неожиданно заканчивалось, даже не начавшись по-настоящему. Одно утешало: соучастнику преступления, должно быть, сейчас тоже было не по себе.

Аргус смотрел в окно: Лорелей вместе с близнецами торопливо шагала по аллее в сторону главного дома. Ах, до чего же ему хотелось броситься вслед за ней, догнать, взвалить на плечо и притащить обратно, чтобы продолжить дело, которое так хорошо началось и так неожиданно и неуместно прервалось! Безумие! Лишить добродетели герцогскую дочку — значит немедленно пойти к венцу или доблестно принять заслуженную пулю. Трудно сказать, что страшнее.

Словно отвечая собственным мыслям, Аргус покачал головой, а потом вернулся на диван и залпом допил вино. Тело разрывалось от неудовлетворенного вожделения, однако муки плоти он рассматривал как справедливую кару за преступное деяние. Даже если оставить без внимания тот факт, что его стараниями дочь лорда Санданмора едва не рассталась с девственностью прямо в гостиной, при свете дня, то игнорировать собственное поведение было невозможно. Бросить молодую леди на диван, обнажить грудь, засунуть руку под юбку, и все это почти одновременно! Какой позор! Безумный голод заставил яростно наброситься на невинное создание — вместо того чтобы тонко, деликатно разбудить дремлющую чувственность. Конечно, было бы удобно сослаться на длительное воздержание, но лгать самому себе не имело смысла: проблема заключалась в Лорелей. Да, мисс Сандан сводила его с ума, заставляла забыть о кодексе джентльмена и возбуждала неведомую прежде страсть.

На прощание она ясно дала понять, что устала от странных отношений: сначала ее ласкали, а потом резко отталкивали и отсылали прочь. Он и сам устал не меньше, однако подозревал, что ее решение не совпадет с его желанием держаться от соблазнительной особы на расстоянии. Аргус предполагал, что мисс Сандан намерена привлечь его к себе как можно ближе, однако вовсе не для того, чтобы заманить в брачную ловушку. Нет, подобное коварство совсем не в духе прекрасной Лорелей.

Впрочем, вряд ли красавица думает о замужестве с отвращением. Юная леди родилась и выросла в аристократической семье, а дамы высшего света никогда не заводили любовников до замужества. Сначала нужно было вступить в законный брак, подарить мужу наследника, а вот потом… к тому же часто от чувства вины освобождало раннее вдовство. Нет, дочери герцога Санданмора подобный сценарий абсолютно не годился — Лорелей никогда бы не пополнила ряды любительниц приключений. Сейчас ее поступками руководила первая страсть, и Аргусу как более опытному предстояло проявить самообладание и мудрость. Мисс Сандан можно было причислить к кругу тех прекрасных дам, отношения с которыми должны развиваться по одному-единственному сценарию: красивое ухаживание, красивое венчание, красивая семейная жизнь и воспитание красивых детей.

Как всегда, приятные мечты разбились о суровую жизненную правду: Аргусу доводилось видеть счастливые супружеские пары, однако в успех брака для того, кто носил фамилию Уэрлок или Вон, он не верил, а заставить себя жениться исключительно ради продолжения рода ни за что бы не смог. У него уже было двое детей, а особой нужды в законном наследнике не ощущалось по той простой причине, что наследства как такового не существовало. Единственное, чем располагал сэр Уэрлок, — это деньги. Никаких домов, а тем более поместий за душой пока не числилось. Большинство его родственников пережили крайне неудачные браки — будь то женитьба или замужество — и не вынесли из семейных союзов ничего, кроме горьких переживаний. А главное, от разлада родителей страдали ни в чем не повинные дети, — глубокие раны на всю жизнь оставляли шрамы в их нежных душах.

И все же обманывать себя Аргус не хотел: будущее рядом с Лорелей неудержимо манило обещанием света и счастья. Но что, если на деле и этот брак превратится в кошмар? Если вдруг случится так, что, подобно женам и мужьям многих родственников, его супруга внезапно изменит отношение к нему и отвернется? Тогда он точно погибнет. Уверенность в этом возникла независимо от обстоятельств и переживаний и предстала в виде холодного неоспоримого факта. А после того, что случилось с двумя его сыновьями, Аргус вовсе не хотел, чтобы еще одна мать отвергла ребенка только из-за того, что он отличается от окружающих.