Если он поддастся

Откровенно говоря, ему и самому не хотелось заглядывать в окна этого заведения. Он догадывался, что происходило с детьми, приговоренными находиться в этом аду. Если мальчики, которых он разыскивал, находились там, они выйдут на свободу, но их души будут покалечены. Пройдет еще очень много времени, прежде чем душевные раны перестанут кровоточить, а шрамы исчезнут. Ему казалось, что не существовало достаточно тяжкого наказания извергам, которые так обращались с детьми, но еще больше его печалил тот факт, что лишь очень немногие люди переживали за этих детей. Большинство же было безразлично к их судьбе. Кое-кто из высокородных родителей поддерживал своих незаконнорожденных отпрысков, но таких было слишком мало.

Тут нежная ручка Олимпии нашла его запястье и потянула на себя. Брент понял, что они добрались до лестничной площадки. Под ногами оказался деревянный настил, который опоясывал все здание и в некоторых местах прерывался такими вот площадками. Настил был достаточно широким для передвижения и вполне крепким, чтобы выдержать их. Очевидно, эти сооружения устроили владельцы заведения, чтобы клиенты могли сбегать из дома, как только поступит сигнал тревоги.

– Это сделано для тех свиней, что посещают это место. Ведь им, возможно, придется спасаться бегством, чтобы не оказаться в полиции, – заметил Брент шепотом. – И теперь понятно, почему тут так много окон. Хотя другие домовладельцы заделывают лишние окна, чтобы не платить налог.

– Я удивляюсь, почему их не волнует, что те, кем здесь торгуют, этими же путями могут выбраться на свободу. – Олимпия тоже говорила шепотом.

– Думаю, что тех, кем здесь торгуют, надежно охраняют.

– Да, это точно.

Тон Олимпии насторожил Брента, и он увидел, что она смотрела в окно, вернее – заглядывала сбоку. Граф встал с другой стороны окна. И одного взгляда хватило, чтобы у него возникло желание утащить отсюда Олимпию.

В крохотной комнате маленький мальчуган облегчался в ночной горшок. Он был голый, а от тонких лодыжек цепи тянулись к кровати. Бренту показалось, что ребенку не больше пяти. А потом, когда мальчонка заползал в постель, каждое движение давалось ему с болью и сопровождалось плачем. Брент поклялся, что вызволит его отсюда. Мальчик не был одним из тех, кого они разыскивали, но все равно – к ребенку так нельзя относиться.

Прежде чем Брент успел задержать Олимпию, она встала прямо перед окном, и мальчик, вскинув глаза, раскрыл рот, увидев ее. Брент тихо выругался и подождал – вдруг раздастся крик тревоги? Но ребенок молчал. Мгновение спустя заскрипела, открываясь, оконная рама. Опираясь на подоконник, Олимпия заглянула в комнату.

– Ты кто? – спросила она, дотянувшись до малыша, и ласково погладила его по щеке.

– Генри. А ты ангел?

– Нет, дорогой. Я здесь, чтобы отыскать детей, которых у нас украли.

– За мной никто не придет, – шепнул мальчуган, и в его голубых глазах заблестели слезы.

– Но я же здесь…

– А ты заберешь меня, даже если найдешь своих детей?

– Я заберу тебя отсюда, даже если не найду их.

– Тут нас много. Но не все дети. Есть несколько девочек постарше. Таких любят щупать мужчины.

– Мы посмотрим, что можно сделать, чтобы освободить и их. Теперь я понимаю, что ты мог видеть здесь многих.

– Меня водили мыться, перед тем как вывести к гостям, поэтому я видел других детей. Какие на вид твои?

Олимпия подробно описала ему внешность Теда, Питера и Ноа, сказала, как их зовут, – на тот случай, если малыш слышал эти имена. Ей было трудно говорить. Все, чего она сейчас хотела, – это схватить мальчишку в охапку и бежать с ним отсюда. Но Олимпия понимала, что тогда подпишет приговор тем, кого разыскивала. У нее сердце разрывалось на части при виде ребенка, посаженного на цепь, и она понимала, каких «гостей» мальчик имел в виду. Олимпия мысленно молилась о том, чтобы все те извращенцы, которые постоянно навещали этот дом, получили по заслугам. А она придет посмотреть, как их будут вешать. Придет в своем самом красивом платье.

– Я видел женщину, которая вместе со своим мужчиной привезла сюда мальчишку, которого звали Ноа. Ваших Теда и Питера привезли другие. Они кричали о той «суке», когда их затаскивали сюда. Наверное, они отбивались, потому что были все в синяках. Тощий мужчина, который получил деньги от мистера Серрила, тоже весь был в синяках.

– Как он выглядит, этот тощий? – спросил Брент и почувствовал себя так, словно кто-то ударил его ножом в сердце.

Мальчик со страхом посмотрел на него.

– Не бойся, я пришел вместе с ангелом. А те мальчики – мои братья.

– Но у тебя ее глаза, – прошептал малыш. Он потянулся к Олимпии, и та взяла его за руку.

– Иногда дьявол заводит себе семью – как в моем случае. Мой отец женился на нем.

Генри кивнул:

– Моя мать тоже плохая. Она продала меня мистеру Серрилу за десять гиней.

Олимпия почувствовала вкус желчи во рту, но подавила тошноту.

– Расскажи, Генри, какой он из себя, тот тощий мужчина? – Гнев помог побороть тошноту, когда мальчик описал дворецкого из Филдгейта. – Похоже, Уилкинз был не просто шпионом твоей матери в Филдгейте, Брент.