Если он поддастся

– Я был так зол… – Брент осторожно дотронулся до синяка на лице Олимпии. – Да, я был зол, поэтому поехал к ней. Ворвался в дом и запугал ее. Сказал, чтобы оставила тебя в покое. Напомнил ей, что дом, в котором она живет с моего согласия, принадлежит ей лишь на словах. И заявил, что теперь, узнав о незаконнорожденных детях отца, я собираюсь заботиться о них и поэтому урежу ее ежеквартальное содержание. Сказал и еще кое-что… Наверное, не следовало это делать.

– На мой взгляд, в твоей поездке к ней нет большого вреда. Кроме того, ей скорее всего известно, что мы следим за ней. – Олимпия подавила зевок. – Она наверняка все разузнала про нас. Можно даже предположить, что рано или поздно ей станет известно и о наших планах.

– Ты была права.

– Тебе нужно быстренько рассказать, в чем я права. Рассказать до того, как я засну. Это навеет мне приятные сны. Не так часто мужчина говорит такие слова женщине. – Олимпия усмехнулась.

– Я о том холоде, что исходит от нее. Я принимал это за ее равнодушие к собственным детям. Но холод исходит из самых глубин ее души. Вероятно, она была такой всегда. Как глупо, что я не замечал этого раньше. Я просто считал, что она не любит детей и завела их, выполняя супружеский долг. – Брент выпрямился в кресле и решительно добавил: – Теперь ты поняла, что нельзя выходить из дома одной? Ведь ты оказалась в поле ее внимания, и она с легкостью убьет тебя за то, что помогаешь мне.

– С этого момента я буду исключительно осторожна. Сообщил ли Эндрю что-нибудь обнадеживающее?

– Увы, нет. Но он работает над моим делом. – Брент поднялся и прикоснулся губами к ее щеке. – Поспи немного. Ты так отчаянно зеваешь, что, того и гляди проглотишь своего маленького друга.

Брент с удовольствием увидел, как Олимпия закрыла глаза. Спустя мгновение она уже спала, тихонько посапывая. Брент же ощутил угрызения совести. Он не смог защитить ее. Каждый синяк на ее прекрасном лице означал нанесенный удар и служил еще одним напоминанием о его бессилии. Он не сумел защитить Олимпию… как и многих других. Какое-то время после того, как они стали любовниками, ему казалось, что теперь у него есть все, чего только можно желать от жизни, но нападение на Олимпию показало: защитник из него никакой. Одиночество – вот, наверное, его удел. С этой мыслью, от которой неожиданно стало по-настоящему больно, граф вышел из комнаты.

Глава 12

– Не надо трястись надо мной так, будто вы ежеминутно ожидаете, что я грохнусь в обморок. – Олимпия в сопровождении племянников вошла в столовую, где был накрыт завтрак. – Я уже пришла в себя после недельного заточения в спальне.

Брент поднялся, выдвинул для нее стул и, увидев, с каким выражением баронесса смотрела на Артемаса и Стивена, спрятал улыбку. Его удивило, что она так надолго заперлась в спальне, но это совсем не напоминало заточение. Олимпия воспользовалась вынужденным отдыхом, чтобы подыскать приличные места последним детям из Доббин-Хауса, а также для сбора информации, которую ей доставляли мальчики, Брент и множество других задействованных для этой цели людей; то есть она больше времени проводила за письменным столом, чем в постели.

– Ты по-прежнему переливаешься разными красками, – тихо сказал Брент, потом осторожно дотронулся до желтеющего синяка на ее лице.

– Это растянется на какое-то время, но уже ничего не болит. – Олимпия налила себе чаю. – Однако я начинаю чувствовать себя неуютно в четырех стенах.

– Несмотря на нескончаемый поток визитеров?

Баронесса улыбнулась:

– Да, действительно, их тут перебывало немало. Попроси любого Уорлока откопать чужую тайну, и он с радостью ухватится за такую возможность. – Она внимательно посмотрела на Брента и тихо добавила: – Уже недолго осталось ждать.

Он кивнул в ответ, намазывая только что взбитое сливочное масло на тост.

– Ох, не надо было мне ездить к ней. С каждым днем я все лучше это понимаю. Теперь она начнет заметать следы.

– Все замести не удастся. Слишком много преступлений на ее совести. Слишком многих людей она обманула, шантажировала или просто заставила участвовать в своих делишках. У нас пока очень мало свидетелей, которые покажут на нее как на соучастницу преступлений, но их число растет и будет расти дальше. По правде говоря, мне кажется, что большинство из тех, кто подчинялся ей, делали это по принуждению. Добсон говорит, что он практически не получил никакой информации от господ, которых захватили в Доббин-Хаусе. И ей они ничем не помогут, потому что уехали из города и попрятались. – Олимпия нахмурилась и проворчала: – Я предпочла бы, чтобы их всех вздернули.

– Добсон тоже так считает. Он очень обрадовался, узнав, что ты устроила всех детей, освобожденных из того ада. Правда, не показал виду, а только что-то пробурчал и кивнул. Но он явно одобрил твои действия.