Если полететь высоко-высоко…

* * *

.  Тропа в Коломенское… Август.

.  Преображение Господне.
.  Несут пылающие астры
.  К подножию Креста сегодня.

.  Сквозь лес ромашковый, полынный

.  Иду на звон Преображенский…
.  Дорога – белая от пыли –
.  Проторена любовью женской.

.  Звенят кузнечиков оркестры…

.  И лето замерло в зените.
.  Но тронута уже окрестность
.  Осенней золотистой нитью…

.  И до краёв – в лампадке масла…

.  Отягощённая плодами,
.  Иду на свет Второго Спаса
.  Густыми, тихими садами…

.  Иду к Тебе – и обретаю

.  Спокойствие души в движеньи.
.  Платочки белые мелькают…
.  Пылит тропа…
.         Преображенье.

* * *

Часто захожу к Каптеревым.

Посижу, погреюсь у их очага… Людмила Фёдоровна прочтёт новые стихи, Валерий Всеволодович покажет новую картину. И обязательно угостят свежезаваренным чаем – как же без этого? Без этого – никак.

Потом, с тоской в сердце, – домой. И Валерий машет мне вслед с лоджии… из своего зелёного садика… Долго-долго машет, пока я иду по переулку до Телеграфа. И я всё оглядываюсь и оглядываюсь, и тоже машу ему в ответ… И думаю: «Господи! Пусть так будет всегда – чтобы он махал мне с лоджии…»

* * *

От тоски забрела как-то к Гавру. Его семейство на даче, он сейчас один в Москве.

Когда пришла, он перебирал привезённую с дачи чёрную смородину, варил варенье своим детишкам на зиму. Такой хозяйственный, заботливый. Замечательный папа своих детей. Его детям повезло.

Долго, допоздна, сидели на кухне, и я ему рассказывала об отце: рижская весна никак не отпускала меня, и я без конца кому-нибудь рассказывала об отце. А Гавр мне – о своём отце… Он как раз собирается к нему на свидание в лагерь.

Зажгли свечу… На кухне негромко играл магнитофон с песнями Галича… В то время запрещёнными. Гавр сказал, что заучивает их наизусть – чтобы потом, на свидании с отцом, петь их ему там… в лагере.

Стемнело… На доме напротив зажглась реклама и побежала горящей строкой по фронтону: «При пожаре звонить «03».

Но нам пожарники не понадобятся. Пожара не будет. Пожар нам не грозит…

По дороге домой, в метро, написала стихи.

* * *

.  Пусть лето кончилось давно,

.                      но раз в году
.  Бывает день, который наш –
.                         и только.
.  Я, торопясь, – через обвалы зим – к тебе иду…
.  И смысла не ищу,
.                что в смысле толку?

.  Мы зажигаем на столе свечу…

.  Как в маленькой часовне…
.             Помнишь, милый?
.  И возвращаемся – по тонкому лучу –
.  В то лето –
.           в сон непрочный –
.                       в шарик мыльный…

.  Над нами ветры лунные поют…

.  Мы заново идём путём знакомым,
.  Два странника бездомных, –
.                       в наш приют,
.  Не опечатанный ни тленом, ни законом.

.  Мы входим в наше лето – точно в дом,

.  В уютный мир – в улитку – в звёздный космос…
.  Здесь всё по-прежнему…
.             Здесь каждый звук знаком.
.  И всё на месте; всё легко и просто.

.  Пусть лето кончилось давно,

.                         но каждый год
.  День посылается – как знак…
.                         Его устами
.  Нас – наше прошлое пленительно зовёт…
.  Нет прошлого!… Всё – здесь.
.                 Всё наше – с нами.

* * *

Настала осень. Нет, ещё был календарный август, но холод и проливные дожди – как будто уже глубокая-глубокая осень…

Я продолжала жить «дома», и эта жизнь очень хорошо сочеталась с тем, что за окном… Разницы никакой не было: что внутри, что снаружи.

И вот, как-то вечером раздался телефонный звонок…