Если сердце верит

— Но местным это не понравится.

— Может, и так, только нам все равно придется платить. Либо сейчас — за образование, либо потом — в виде благотворительности.

Проблема состояла в том, откуда взять деньги. Арманду, одному из богатейших землевладельцев, пришлось бы сильно раскошелиться в случае удвоения налогов на собственность. Не желая вступать с ним в спор, Джон взял в руки следующий лист.

— Страница три открывается отчетом о суде над Крисом Дайелом: заключительные прения сторон, суд идет, приговор вынесен, Крис отправляется домой. Еще тут две заметки о разделе прибыли на швейной фабрике и о сокращении штатов в доме престарелых, а также биографический очерк о Томасе Хуке, приезжем.

— Терпеть не могу этого типа, — проворчал Арманд.

Джон снял крышку с термоса.

— Это потому, что он гораздо охотнее общается с компьютерами, чем с людьми. Однако именно поэтому его дело уже сегодня стоит двадцать миллионов и продолжает развиваться.

— Да он просто мальчишка! — возмутился Арманд. — Ну что он станет делать со всеми своими деньгами?

Джон наполнил чашку кофе.

— Ему тридцать два, у него жена и трое детей. И потом, за полгода, проведенные здесь, он в три раза увеличил свой дом, выровнял и засыпал гравием подъездную дорогу и построил новое здание для офиса на месте той развалюхи, которая как бельмо на глазу торчала. Кстати, при этом он нанимал только местных подрядчиков: плотников, каменщиков, слесарей, электриков…

— Ну ладно, ладно, — недовольно прервал его Арманд. — Что еще?

Потягивая кофе, Джон взял следующий лист.

— Реформа высшего образования глазами школьного директора. Начало нового учебного года, сто двенадцать школьников, двадцать два штата, семь стран… Потом полицейские новости, о пожарах, о библиотеках… — Перечисляя все это, Джон раскрыл «Уолл-стрит джорнэл» на первой попавшейся странице и рассеянно заскользил глазами по заголовкам. — Недельное обозрение бостонских, нью-йоркских и вашингтонских газет, а также реклама. На этой неделе масса объявлений. — Джон знал, что Арманду это понравится. — Среди них — двухстраничное из Конвея. Осень — сезон объявлений.

— Слава Богу, — сказал Арманд. — Что еще?

— Школьные новости. Известия Исторического общества. О футболе.

— А хочешь настоящую сенсацию?

Джон, конечно, всегда хотел сенсацию. Об этом давно забытом, чисто городском явлении он сильнее всего скучал в глуши. От нетерпения у него засосало под ложечкой. Сидя в своем рабочем кресле, Джон открыл новый файл и приготовился печатать.

Арманд, выдержав паузу, сообщил:

— Только что было зачитано завещание Ноя Тэкенса. В семье переполох. Он оставил дом своей второй дочери, так что теперь старшая грозится подать в суд, а последняя, третья дочка, собирается уехать из города. При этом три сестрицы друг с другом даже не разговаривают. Займись этим, Джон.

Но Киплинг убрал руки с клавиатуры, качнулся назад и снова развалился в кресле.

— Это их частное дело.

— Частное? Да к концу дня об этом будет гудеть весь город!

— Правильно. Так для чего же печатать это в газете? И потом, мы публикуем факты.

— Это и есть факты. Завещание положено оглашать.

— Завещание — да, но не личные проблемы. Это спекуляции, и притом нечестные. Я полагал, что мы договорились…

— Ладно, делай как знаешь. Копайся в своей рутине! — рявкнул старик и повесил трубку.

«Действительно, — подумал Джон, — все это просто рутина. Ну что тут можно использовать для книги? Закон об образовании, историю компьютерного магната или семейную драму?» Даже дело о банковском мошенничестве Кристофера Дайела было лишь бледным подобием тех убийственных судебных процессов, о которых он, бывало, писал отчеты.

Джон бросил взгляд на противоположную стену, увешанную фотографиями в рамках. Вот он берет интервью на главной площади в Бостоне. Вот, зажав плечом телефонную трубку, печатает на компьютере, а вокруг полно репортеров, занятых тем же. Рядом несколько фотографий, где он пожимает руки политикам, а сбоку еще — на них Джон вместе с коллегами веселится в бостонских барах. На следующем снимке — рождественская вечеринка: он и Марли в редакционной комнате, в кругу друзей. Еще тут есть его увеличенное фото на удостоверение корреспондента «Пост». Волосы коротко подстрижены, челюсти сжаты, глаза усталые, лицо бледное. То ли вот-вот упустит последний шанс сделать головокружительную карьеру, то ли просто страдает жестоким запором.