Если случится чудо

Рори

Я просыпаюсь, дрожа от холода, и сразу же понимаю, что Мэла нет в постели. Слышу, как он разговаривает по телефону в коридоре рядом с нашим номером. Мэл даже не рядом, но от его приглушенного голоса по коже пробегают мурашки, а соски встают торчком. Я вскакиваю и прижимаюсь ухом к двери. Каждая косточка в теле ноет в поисках ответов.

Я не пытаюсь залезть ему в душу, просто он о моей жизни знает все, а я о нем – ничего. Между нами огромная пропасть, а я лишь хочу возвести мост, пролить свет.

Я напрягаю слух, но ничего не слышу.

Внезапно дверь открывается и бьет меня по лицу, я падаю на задницу. Тру попу, чувствуя, как горят уши.

– Черт, извини. – Мэл подбегает ко мне и, нахмурившись, поднимает с пола. – Ты подслушивала?

Хм?

– Нет, – стону я, смахивая с лица прядь волос. – Я как раз хотела открыть дверь и пойти на твои поиски. А что, ты болтал со своей тайной любовницей? – невпопад шучу я.

– Нет, но близко. С Райнером, – коротко отвечает Мэл.

– Не думала, что он в твоем вкусе.

Я пытаюсь разрядить обстановку. Главное, чтобы он забыл, как я пыталась подслушать его разговор.

– Ричардс хочет, чтобы мы остались здесь до конца праздничной недели. Ты знала? Ну и наглость у этого болвана.

– Ого. Правда?

Еще одна ложь в нашем ведерке уловок, коих уже скопилось немало. Но сейчас я не чувствую вины, поскольку Мэл каждый день врет и не краснеет.

– Это проблема? – Я приподнимаю бровь, подбивая его открыть душу.

– Ты прекрасно знаешь, что да, – отвечает он, влетает в комнату и запихивает одежду в чемодан. – Я согласился на две ночи в Греции. Только на две. Даже это для меня много и идет вразрез договору с Райнером. Я улетаю.

Я бы спросила почему, но прекрасно понимаю, что он не ответит.

– Собирай вещи, принцесса. Мы уезжаем – с проектом или без него.

– Что ты хочешь сказать?

Мэл поворачивается ко мне и смотрит волком.

– Хочу сказать, что мне насрать на этот альбом. И тебе бы тоже стоило. Давай вернемся.

Он не может остаться.

Но я-то могу. И должна. Это моя работа. Четко и совершенно ясно я понимаю, что ничего не изменилось. Мэл по-прежнему хочет, чтобы я шла на грандиозные жертвы ради наших зыбких отношений. А я по-прежнему потакаю ему, потому что… почему? Из-за его красивых фиолетовых глаз? Из-за сильных мускулистых рук? Из-за трогательных песен?

Перебирайся в Ирландию в восемнадцать лет.

Брось учебу.

Уволься.

Спасибо, что хоть не попросил вылизать ему дочиста ботинки.

Я беру сумку, закидываю на плечо ремешок и направляюсь к двери.

Мэл хватает меня за запястье.

– Ты куда?

Я скидываю его руку и едко смеюсь.

– Не уверена, но там точно не будет тебя. Ведешь себя как придурок, считая, что я перед тобой в неоплатном долгу. Из-за тебя я рассталась с парнем. Ты неумолимо гонялся за мной, и ради чего? Чтобы вести себя так, словно мне нужно взять и уволиться, только потому, что ты так велел?

Мэл морщится от душевных терзаний, понимает, что сильно проштрафился. Он качает головой, вздыхает и падает на колени, прижавшись лбом к моему животу. Это не акт мольбы или преклонения, а простой милый жест.

– Прости. Веду себя как осел, но я не хотел. И поверь, я отнюдь не воспринимаю тебя как должное. Давай сегодня повеселимся. Я сделаю пару звонков и постараюсь отложить возвращение в Ирландию. Что ты хочешь?

«Тебя, – возмущенно думаю я. – Поэтому, в принципе, я и вляпалась в эту переделку».

Он понимает, о чем я думаю, и начинает хохотать, потирая щеку.

Мэл краснеет. Я все-таки таю. Вот так у нас теперь навсегда и повелось.

– Ну помимо очевидного ответа. Взаимно, кстати.

Он прикладывается горячими губами к моему животу.

– Удиви меня, – шепчу я.

– Удивить?

Мэл усмехается. Волк тоже так улыбался, а потом открыл пасть и живьем проглотил Красную Шапочку.

– Твое желание – закон, принцесса.

В день свадьбы на мне желтое летнее платье, а на губах немного блаженная улыбка. На женихе – бриджи и черная футболка, пропитавшаяся запахом теплого пива, ботинки и красная бандана на лбу.

Мы кажемся слишком юными, слишком пьяными, слишком беззаботными, но оба знаем, что наш брак не ошибка.

Просто для смелости понадобилось немного принять на грудь, чтобы вопреки всем тайнам решиться.

Через восемь часов мы с Мэлом поженились на Кипре в честь нашего договора на салфетке.

Утром, сразу же после небольшого спора, мы сели на паром, где отведали моллюсков и выпили белого вина. На подъезде к Кипру нос у Мэла обгорел, а я была счастлива и навеселе, но не настолько, чтобы вину на идею пожениться возлагать на циркулирующий в крови алкоголь.

Честно говоря, я хотела выйти за Мэла.

Всегда, с самой первой встречи, хотела за него замуж. В восемнадцать лет мое желание могло показаться незрелым до невозможности и обреченным на провал, могло… как и сейчас, в мои неполные двадцать семь. Но договор стал отличным предлогом, а я просто хотела пообещать ему вечную любовь и смерть в один день.