Если так рассуждать…

— Уважаемые товарищи, обратите внимание на серый двухэтажный дом справа. Он построен в начале века известным самодуром и золотопромышленником Перепреевым. Сейчас в доме детский сад… Гражданин в синей шапке, будьте любезны, пройдите в середину, не надо мешать людям.„

— Товарищи пассажиры! Сейчас восемь часов пятнадцать минут по местному времени. Температура воздуха десять градусов ниже нуля, атмосферное давление семьсот шестьдесят… Бабушка с авоськой, я же объяснял вам, надо шестьдесят копеек, а вы опять передали пятьдесят… Пересчитайте внимательнее, прошу вас!

— Граждане пассажиры, да продвигайтесь же вперед! Гражданин в синей шапке, второй раз повторяю, не стойте на площадке. Что вы, в самом-то деле! Осторожно, двери закрываю!..

— Следующая остановка… Бабуля, шестьдесят копеек надо, шесть-де-сят, поняла? А ты полтинник суешь! Живее там, на задней площадке, чего телитесь! Да пропихните вперед этого в синей шапке! Осторожнее с дверями, ч-черти!..

— Ну? Все влезли? А двери кто закрывать будет? А ты подожми ногу, если не влезает! Еще! Мало! Тогда не поедем. Не закроете — не повезу. А сломаете дверь — выдергой починю. Да не дверь — голову, голову. Чтоб не высовывалась… А мне плевать! У меня все равно обед через час!..

— А-а-а, завыли, голубчики? Вот каждый раз буду так тормозить, пока не утрамбуетесь, как следует. Ты, в синей шапке, проснись, говорю, не вались на стекло! Толкните его в бок, кретина… Бабка, ты опять здесь? Убери свои копейки, меня сейчас инфаркт хватит! Всех на конечной оштрафую!..

— Чего? Почему по середине дороги шпарим? А привычка у меня такая. Я ведь раньше трамвай водил… Кто крикнул: хорошо, что не танк? Хулиганье, всех в отделение свезу!..

— Чего орете? Чего орете, ухорезы? Остановки не объявляю? Сами должны знать, не маленькие. Ну, в окна смотрите… А вы проколупайте в инее дырку, раз не видать. Вот пусть этот, синий, дохнет — сразу лед проест. И если еще в кабину стучать вздумаете — экспрессом поеду! А вот так!..

— Все, конечная. Выметайтесь из салона, вредители! Выход в переднюю дверь! Все по трешке готовьте! А ты, бабка, червонец доставай. А за вредность, вот за что! Где там синий? Синий где, спрашиваю! В окно вылез, гад… Ничего, попадется он мне в рейсе, на узенькой дорожке… А ну, живо из автобуса, не рассуждать тут!..

— Уф-ф-ф… Вышли наконец-то. Сколько там штрафов-то набежало? Восемь, двенадцать… Ого, пятнадцать рубчиков! Неплохо для одного рейса. А квитанции на потом спрячу, пригодятся… Да вы не стесняйтесь, товарищи, заходите в салон, сейчас отправляемся!..

— Дорогие новосибирцы и гости нашего города! Автобус следует по маршруту: Гусинобродский жилмассив — вокзал «Новосибирск-главный». Местное время девять часов пять минут. Желаю приятной поездки, дорогие мои товарищи пассажиры! Осторожно, двери закрываются!…

Тихое утро

Ранним субботним утром я вышел на балкон, размотал леску, привязал покрепче грузило и забросил удочку вниз.

Хорошо в городе летом! Все в отпусках, на дачах… Я спокойно стоял, размышлял о Карпове и Каспарове, дышал воздухом — отдыхал. Чисто было кругом, свежо и просторно, как ни ни одной даче в мире.

Потом на соседний балкон вышел брюнет в майке. Он поставил ноги на ширину плеч, взмахнул руками и стал энергично сгибаться, разгибаться, доставать пальцами пол и хэкать. На половине упражнения брюнет заметил мою удочку, вздрогнул и начал медленно распрямляться.

Я внимательно следил за крючком.

— Ты что ж это, сало-масло, — сострадательно спросил брюнет в майке. — Рехнулся? Кто же так ловит, дурья башка?

Я молчал. Не люблю, когда незнакомые обращаются ко мне на «ты» и «дурья башка».

— Тебя спрашивают! Ты соображаешь, салажонок? Чего творишь-то?

Я молчал. Не люблю, когда чужие люди, пусть даже соседи, обращаются: «салажонок». Сам он салажонок порядочный, в майке с лямочками.

— Интеллигент, сало-масло, — не отставал брюнет. — Чего, отмалчиваешься?

— Вы видите, я удю?.. То есть, ужу… Видите? Вот и не мешайте, пожалуйста…

— Тебе не о том толкуют! — вскипел брюнет. — Ты какое грузило нацепил, чудило?

— Свинцовое, — ответил я сдержанно.

Брюнет так радостно и долго смеялся, что в двух квартирах захлопнули форточки.

— Свинцовое, видали? Оно же маленькое! Ты бы еще, сало-масло, вовсе без грузила закинул. На донник надо, ветер какой, сечешь? У тебя нету, так и скажи. Погоди, я принесу… Переброшу!

— Не надо ничего перебрасывать! — запротестовал я, но было уже поздно. Брюнет мигом слетал к себе и швырнул мне здоровенную свинцовую блямбу, отлитую, вроде бы, в суповом черпаке. Я едва сумел увернуться от снаряда.

Энергичный брюнет еще немного пораспоряжался — как привязывать да как забрасывать — наскоро доделал зарядку и убежал к себе завтракать. Из его квартиры на весь двор разносился жизнерадостный, победительный смех.

Я продолжал удить. Во дворе начали появляться люди. Вышел Петраков со своей овчаркой Джильдой. Затем Скарабеева с бульдогом. Потом Брыскин с эрдельтерьером. Потом Чутуева, Акуло и Перпиньян с собаками. Потом еще девять человек с собаками, собачонками и собачищами.