Если только ты

— Мне подумалось, что хороший способ вовлечь его в группу — показать им, что у него есть актёрские способности, что он может взять на себя такую роль и отдать ей должное.

Мои щёки становятся ярко-розовыми, когда я срываю полотенце с плеча и начинаю скручивать его в руках. Между Бенедиктом и Беатриче сильное сексуальное напряжение. Создавать такую атмосферу с Себастьяном кажется очень плохой идеей, учитывая, как всё развивалось после нашего разговора после моей игры.

Последние пять дней я старалась не зацикливаться на том, что Себастьян собирался сказать, когда Рен прервал его. Я старалась не обращать внимания на ноющее чувство, возникавшее внутри от его голоса и объятий, от простой близости его тела, когда мы на этой неделе даже не смогли втиснуть агрессивную йогу, настолько противоречивыми были наши расписания. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, как сильно скучаю по нашим бурным перепалкам, а также по более спокойным и добрым моментам, на которые мы, кажется, иногда натыкаемся.

Я не думаю, что это хорошая идея — тратить два часа на создание сексуального напряжения — даже если это только притворство — с моим другом, на котором я определённо зациклилась.

Но если я подниму шумиху по поводу его выбора, не только чувства Рена будут задеты, но и он может заподозрить меня в моих истинных чувствах к Себастьяну. Потому что я уверена, что Рен задумается — если я воспринимаю Себастьяна просто как друга, то что такого особенного в совместном чтении Бенедикта и Беатриче?

— Зигги?

Я моргаю, вырванная из своих мыслей.

— А?

Рен смотрит на меня, и на его губах появляется любопытная улыбка.

— Ты что-то притихла. Всё в порядке?

Я смотрю на полотенце, которое скручено так туго, что почти складывается само по себе. Я отпускаю его, и оно с размаху разворачивается.

— Да, — говорю я ему, заставляя себя улыбнуться. Я кладу полотенце на стойку и показываю большим пальцем через плечо. — Я просто… собираюсь умыться, пока все не пришли. Мне стало жарко, когда я работала на кухне.

Рен всё ещё улыбается, когда я выскакиваю из комнаты.

* * *

— Бергман! — кричит Тайлер. — Фрикадельки. Они дарят мне жизнь.

Рен улыбается в его сторону.

— Рад это слышать, Тайлер. Ешь, сколько хочешь.

— Не говори ему этого, — ворчит Милли, отталкивая руку Тайлера, когда он тянется с ложкой за новой порцией. — Он съест содержимое всей чёртовой мультиварки.

Милли — бывший административный ассистент «Лос-Анджелес Кингз» и одна из немногих пожилых людей в нашей группе. Миниатюрная и подвижная, с короткими седыми волосами и очками, которые немного увеличивают её глаза, она одета в белую футболку с длинными рукавами, на которой чёрными печатными буквами выведена цитата из шекспировского «Как вам это понравится»: «Хотя я выгляжу старой, я сильная и похотливая».

Тайлер обиженно смотрит на Милли.

— Я не настолько много ем.

— Мне в прошлый раз досталось всего две жалкие фрикадельки после того, как ты устроил настоящий зажор, бездонное чудовище, — бормочет она, отпихивая его бедром в сторону. — А теперь убирайся. Можешь вернуться за третьей порцией позже.

Тайлер уходит, поджав хвост, и плюхается на диван рядом с Митчем, кавалером Милли. Митч также является кем-то вроде дедушки для парня моего брата Олли, Гэвина, который уже много лет играет в покер с Митчем и компанией шумных старичков. Гэвин обычно тоже присоединяется к нам в Шекспировском клубе, но в этом месяце он уехал с Оливером, который участвует в международных товарищеских матчах мужской национальной сборной. Оливер очень боится перелётов, поэтому Гэвин всегда летает с ним на игры, когда приходится добираться на самолёте. Вот вам образец бойфренда. Хоть в обморок падай.

Митч, возможно, и без своего обычного лучшего друга Гэвина, но он болтает и смеётся с Тайлером, чувствуя себя непринуждённо среди членов клуба. Он приходит уже несколько месяцев, хотя предпочитает играть второстепенные роли — я думаю, в основном он приходит посмотреть, как Милли выражает свою великолепную театральную натуру. Он милый — желанное присутствие дедушки в компании, которая, не считая пары периодически появляющихся друзей Милли, состоит из более молодых людей. В зависимости от расписания их игр, у нас в среднем каждый раз бывает несколько профессиональных спортсменов, а ещё есть приятели Рена по театру, с которыми он познакомился в старшей школе, когда мы переехали в Лос-Анджелес, и которые, как правило, относятся к этому немного серьёзнее и почти не общаются с остальными.

Это разношёрстная команда, но мне так и нравится. Я никогда не чувствую себя странно или не в своей тарелке, потому что… ну, мы все немного странные и не в своей тарелке. Это нормально — вести себя неловко или не разговаривать с людьми, и не надо беспокоиться о том, что ты кого-то обидишь или сделаешь что-то не так. Например, никому нет дела до того, что я стою на кухне в одиночестве, уплетаю тосты и ни с кем не разговариваю, а сама смотрю на часы, становясь всё более встревоженной по мере приближения времени начала чтения.