Если ты есть

Простить?.. Прощайте до семижды семи раз кающихся, говорил Христос. Прощать вообще всех — позднейшее дополнение к Его учению, нарост, личное творчество Святых Отцов. Кающихся! Колеев не думает каяться, он вообще не думает о том, что творит. Простить его, значит, благословить на следующее зло. (О, если бы те, кто были у него до Агни, не прощали!..) Не простить — поставить заслон для его разрушительных сил, преграду, пусть мизерную, пусть он ее не почувствует, но все же…

Но объяснить это бывшему искусствоведу было сложно. Агни открывала рот, но он прерывал ее, он умел говорить беспрерывно по два, по три часа.

Таня утверждала, что он, несмотря на юный возраст, прозорливец и излечивает от болезней. Агни он не излечил. Хотя на прощание возложил руку на ее голову и долго молился.

«Бросай город, перебирайся сюда, будешь петь в храме, а младенец вырастет на свежем воздухе и парном молоке». — «Я не умею петь». — «Что ж ты так плохо обо мне думаешь? — он даже обиделся. — Так слаб в молитве, что не выпрошу тебе голос?» («Выпроси мне свободу!» — мысленно попросила она.) Перебраться в деревню она отказалась. Она допускала, что голос, его молитвами, появится. Труднее было допустить, что именно это и есть ее предназначение: петь, молиться, копаться в огороде, растить младенца на парном молоке и ежедневно, опустив глаза долу, выслушивать о происках масонов во всех отраслях хозяйства и культуры, о христианской крови в маце…

Мимолетным Учителем скользнул по ее пути розовощекий, ясноглазый мальчик, лечивший от депрессии иглоукалыванием. Он заканчивал мединститут, а иглоукалыванию его обучил знакомый китаец. И подарил набор длинных серебряных игл. Мальчик сказал, что плохо ей оттого, что зло, которое она питает к человеку, отразившись от него, возвращается к ней. Зла питать ни к кому не надо. А чтобы ей не смогло повредить зло, направленное на нее врагами, надо представить себя прозрачной. Зло пройдет сквозь, не задержится, не разрушит… Он сам был прозрачный, этот мальчик. Прозрачный горный хрусталь с тепло-розоватой подсветкой. Бог есть, сказал он, но ни к какой определенной религии я себя не причисляю. От иголок, воткнутых в плечи и колени, два часа Агни плавала в эйфории. Мальчик лечил бесплатно. Помимо иголок, он обещал скорректировать ее путь согласно дате рождения, по древнекитайским таблицам. На второй и последующие сеансы Агни не пошла. Ей очень понравился этот юный целитель и не хотелось соприкасать его незамутненный свет со своей обреченно-угрюмой, грязной аурой. К тому же вот-вот у нее должен был начать вырастать живот…

Наконец, самозваным Учителем был белый маг, экстрасенс, жгуче кареглазый и чернобородый, тот самый, который дал в свое время справку относительно пристававших к ней в вечер разрыва с другом-художником «стервятников» и «доноров». Определение «белый» означало, что свои сверхчеловеческие способности он может использовать лишь на добро. Он многое мог, но никогда не демонстрировал всуе, ибо белым магам чужды тщеславие и реклама. «Беги от него!» — кричал он, когда Агни кратко (они были едва знакомы) поведала о своих отношениях со знаменитым бардом, уже познанным ею бардом, уже без маски. «Беги и не вздумай приближаться!» Он кричал громко, кулаки у него были большие и белые, а в глаза страшно было смотреть. С ресниц, потрескивая, опадали искры. «Беги сейчас же!!!» Агни, со свойственной ей гордыней, вскинулась: никогда не имела привычки ни от кого бегать, будто это сам бес, и за падшую душу следует бороться до конца, если не она вразумит его, то кто же? — все остальные благоговеют, обольщаются, слепы… Он закричал еще повелительней и замахал на нее рукой, пустив по комнате ветер: «Беги, не раздумывай, не рассуждай! Сможешь опять приблизиться к нему, только когда станешь его сильнее! Сдается мне, это случится не скоро». Колеев не бес, объяснил он. В их религиозной системе нет такого понятия. Колеев, судя по тому, что она рассказала, — гений зла. Высокообразованная астральная структура, Бороться с ним может не всякий. Он бы не решился — он! — а не то что Агни с ее дышащим на ладан биополем.

Он был моложе Агни лет на пять, а выглядел совсем юным. Несмотря на бороду и басовый тембр. Но тоном Учителя, убеждая и горячась, говорил даже с теми, кто был старше его вдвое. Юность и пылкость в сочетании с повелительностью производили комический эффект. Он сам признавался, сокрушаясь, что раньше времени берет на себя полномочия гуру. Еще не дорос. Забегает вперед, торопится, ибо времени мало. Вот-вот может все кончиться. Конец света — за первым утлом.

Впрочем, существовал один человек, которого Агни хотела бы назвать Учителем. К которому хотелось прийти и безоглядно положиться на его мудрость и волю. Да только он жил на противоположном краю земли,

Он написал книгу. Ее перевели и напечатали самиздатом.

Он отвечал ей почти на все вопросы — мудрый, ироничный, по-современному раскованный американец, взявший себе индийское имя, объездивший полсвета, бывший профессор психиатрии.