Если ты хочешь…

Мы стоим на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Мало, но, кажется, между нами непролазный ров или высокая стена. Глаза Весны поблескивают в лучах яркого уличного фонаря возле арки, грудь тяжело вздымается… Ни хрена ей не нужен Илья – мы понимаем это оба.

– А маньяк?

– Приезжай завтра в управление, поедем к начальнику криминального отдела и напишем заявление. Я найду его, Вёся. И помогу твоему отцу. В потом уеду, чтобы не портить твою устоявшуюся жизнь.

– А свою? Свою жизнь ты разве не портишь? – пылко произносит она. – Наше появление только вредит… всему! Твоей карьере и образу добропорядочного семьянина!

– Пока, Весна. – Оставляю комментарий при себе. – Жду тебя завтра. Беги… Тебя жених заждался.

Бросаю взгляд на ее растерянное лицо и срываюсь под плачущее дождем небо. Бегу по лужам к машине. Распахиваю водительскую дверь и облегченно плюхаюсь на сиденье. Запускаю двигатель, включаю печку. Лобовое стекло вмиг запотевает – значит, придётся ещё немного постоять во дворе Весны. Прищуриваюсь и замечаю ее тонкую сгорбленную фигурку, забежавшую в подъезд: все, теперь можно и домой…

Осторожно петляю по улочкам и выезжаю, наконец, на трассу. Дворники задорно стирают капли со стекла, а унылую тишину взрывает звук входящего сообщения.

«– Я надела новое красное белье. Жду тебя, Котик. Скоро приедешь?», – пишет Маша. Первый раз в таком духе, между прочим. И смайлик.

Вот тебе и несуществующие преграды… Чувствую себя мразью. Оставляю жену без ответа – просто еду домой…

Глава 18

Духин.

Меня что-то останавливает. Невидимой рукой заставляет притормозить у обочины, опустить голову на руль и закрыть глаза. Дома жена… Красивая, наверняка пахнущая ароматным кремом, жаждущая моей любви. А в мыслях Вёся. Та, кто не только наследила в душе – она там основательно потопталась.

И та, которую я с трудом выпустил из рук… Ещё минута, и она стала бы моей прямо в темном переулке. Город мерцает ночными огнями, под сиденьем урчит двигатель. Чиркаю зажигалкой и закуриваю. И почему я чувствую себя предателем? Надо просто все это разорвать – перестать мучить Машу и… А что, собственно, «и»? Наверное, попробовать вернуть Весну. Сейчас эта мысль кажется мне бредовой – никакое влечение между нами не сотрёт бетонные стены обиды, выстроенные за эти годы. Весне есть за что меня ненавидеть, а мне, как выяснилось, не за что ее прощать…

Распахиваю дверь и курю, наслаждаясь тишиной ночного города, шорохом проезжающих мимо шин, шелестом дождевых капель и плеском речных волн. Обоняния касаются запахи мокрой пыли и тины. Отбрасываю окурок в сторону и закрываю дверь. Охваченный странной беспомощностью, впервые за многие годы не знаю, что делать? Ехать домой и спать с законной женой? На пассажирском сидении оживает телефон. Наверное, Маша. Звонит поинтересоваться, когда вернётся блудный муж?

– Да, – отвечаю абоненту с незнакомым номером.

– Константин Андреевич, это следователь Бурьянов. Это мой личный номер, запишите… Мы разговаривали насчёт маньяка.

– Слушаю, Юрий. – Оживляюсь я.

– Маньяк объявился. Только что поступило заявление от пострадавшей. Я сегодня дежурю. Хотите приехать на место происшествия?

– Конечно. Диктуйте адрес.

«Все лучше, чем ехать домой и разбираться с отношениями. Врать жене, врать Весне… И самому себе тоже врать», – произношу мысленно и делаю крутой разворот на дороге. Испытывая невыразимое облегчение, звоню Маше и рассказываю про «срочный вызов на место преступления».

Девчонка сидит на краешке дивана, обнимая плечи. Тоненькая, высокая, с длинными темными волосами – она чем-то напоминает мне Весну. Всхлипывает, а потом шумно глотает предложенную опером воду.

– Когда вы очнулись? Точное время. – Бурьянов записывает показания в протокол, а я решаюсь походить по дому. Старенький, расположенный на окраине улицы, с невысоким забором и стенами. Выходит, преступник выбирает только жертв, проживающих в частных домах? Чтобы можно было беспрепятственно проникнуть в дом через окно и подсыпать наркотик в напиток.

– Юрий Николаевич, – зову дежурного следователя. – А ландыши были?

– Да. – Почесывает он макушку.

– На цветах не было лент или других опознавательных знаков? – пренебрегая подозрительными взглядами дежурной опергруппы, спрашиваю я.

– Нет, но мы проверим все цветочные салоны города. Он мог просто нарвать их… На чужой клумбе, например.

Мысли крутятся как шестерёнки, собираются в причудливый пазл или картинку преступника. Молодой или среднего возраста, «работает» летом, когда цветут проклятые ландыши, перед нападением выслеживает жертву. Странно, что ни одна из них не замечала преследователя. Не видела его в лицо. Он как невидимка – неуловимый, незаметный, обычный…

– О чем задумались, товарищ майор? – Юрий вырывает меня из задумчивости.