Если ты меня любишь

В следующий миг он едва самого себя не забыл. Их с жуткой силой рвануло вверх и понесло по расширяющемуся кругу. Где верх, где низ — определить было нельзя, было только ясно, что они возносились все выше и выше, на десятки и сотни метров над землей, а кругом сверкали разноцветные молнии и то и дело мелькали чьи‑то неупокоенные души, жаждущие свободы.

«Когда же кончится эта воронка?» — отчаянно подумал Гарри, уткнувшись в плечо Луне, в то время как ветер стремился разорвать их обоих на части. Гарри уже толком не знал, чего следует бояться больше: того, что их выбросит с такой высоты, или того, что их оторвет друг от друга и…

Внезапно подъем завершился, и они с той же ужасающей скоростью понеслись вниз. Луна что‑то приглушенно пропищала, кажется, звала маму. Гарри зажмурился, представив, как они сейчас вдребезги разобьются о платформу, если их замысел не сработает и воронка их не втянет.

Ветер в ушах шумел все сильнее, скорость росла, все ближе была земля и каменная платформа…

И вдруг все стихло, а потом их резко встряхнуло, и они, не удержавшись, отлетели друг от друга.

— Луна, — просипел Гарри, с трудом приподнявшись, но еще не решаясь открыть глаза.

— Я тут, — раздался ее голос в нескольких шагах. — Ух ты, все оказалось не так плохо.

Гарри слегка покачнулся, пытаясь подняться, но устоял и первым делом проверил палочку и Мантию. Они были при нем. Лишь после этого он огляделся. Луна уже успела отойти от него на приличное расстояние, явно настроившись на увлекательную прогулку.

Что‑то не так. Гарри вытянул руку с палочкой и вперился взглядом в гористый пейзаж перед собой. Кругом ни души: ни живой, ни мертвой. Только Луна уже что‑то обнаружила на одном из валунов, которые имелись в этой странной долине в изобилии.

— Луна, что у тебя там? Не трогай!

Он подбежал к ней. Девушка держала на ладони крошки бирюзовой земли.

— Красивая, да?

— Да с ума сойти! — не выдержал Гарри. — Ты хоть понимаешь, где мы?

— Конечно! — невозмутимо ответила Луна и отряхнула руки. — Я просто не думала, что у кого‑то из нас такая богатая фантазия.

— Вестерс сказал, что нам могут попасться отрывки из наших снов и мечтаний, но… не может же все это…

— Ты лучше припомни, что он еще говорил.

— Трудно как‑то, — признался Гарри, ощутив вдруг огромное желание лечь и уснуть. — Нас отвлекают от нашей цели. Надо спешить.

— Да. А ты заметил?

— Что?

— Здесь нет ветра. Ни малейшего дуновения.

Вот в чем странность! А он себе уже вообразил, что их кто‑то собирается атаковать. И вправду, Вестерс говорил, что может случиться все, и не стоит тратить время на безграничное удивление.

— Направление, — мрачно сказал Гарри своей палочке. Та завертелась у него на ладони, как волчок.

— Я и не надеялся, — сам к себе обратился юноша и повернулся затем к спутнице: — Доверю выбор пути тебе, я выдохся.

— Не говори так. — Серьезности Луне в этот момент было не занимать. Взгляд голубых глаз прямо‑таки буравил Гарри насквозь, чего раньше не случалось. — Ты просто не хочешь его искать. Так или нет?

— Давай не будем ссориться…

— И уходить от ответа. Разве ты не понимаешь, как много от этого зависит?

— Единственное, чего я не понимаю, — тихим голосом начал Гарри, — так это почему я все еще должен давиться чувством вины? Всегда я, как будто это я один сделал все неправильно. Скажи, Луна, ты вот так хорошо его понимаешь, почему он так поступил? Сколькие отправятся теперь вслед за ним, но уже не по своей воле? Что он скажет им, если они встретятся? Впрочем, дай угадаю, ему на это глубоко наплевать!

— Не совсем так, — вздохнула Луна. — Просто он каким‑то краем сознания решил, что раз мир на него забил, то и он может это сделать. Согласись, он много старался для волшебного мира, но никто не удосужился ни о чем его спросить, вообще спросить о нем.

— Разве это с самого начала не было очевидностью? Кого этот мир когда‑нибудь спрашивал? И дело не в приспособлении вовсе, дело в искусстве жить там, где твое место. Кажется, его местом оказался Хогвартс. Более того, он сам его выбрал. Не так уж и мало. И что же он оставит там после себя?

— Здесь вопрос не в его порядочности или совестливости, или еще чем‑то таком, чем оперируют люди, привыкшие судачить о внешнем. Надо сначала дойти до такой глубины (или пасть — в твоем варианте), а потом уже судить его.

— Значит, ты считаешь, что он не может быть осужден за свой поступок? За то, что поставил мир на грань катастрофы ради своей прихоти?

— Это прихоть? — Луна с безграничным изумлением посмотрела на Гарри. — Ладно, ты сейчас немного не в себе. Но… разве это не худшее наказание — оказаться здесь? Кто тебе сказал, Гарри, что ад действительно под землей?

Гарри хотел возразить, но понял, что ведет себя до крайности беспечно. Если и он сейчас упрется в свой индивидуализм — никто за него дела не поправит. В конечном счете, его наивность сыграла не последнюю роль в том, что Снейпу удалось осуществить свою безумную идею. Да и так ли уж она была безумна? Смерив Луну, на всякий случай, строгим взглядом, он сам выбрал направление.