Если ты осмелишься (ЛП)

Она перестает прыгать и скулит. Работник карнавала берет фаршированную утку и протягивает ее Хлое.

— Вы можете взять утку, если только вы вчетвером отойдете от меня подальше.

Хлоя сияет, ей наплевать на это оскорбление.

— Мы должны заставить тебя поиграть в пивной понг, — говорит мне Люк, прежде чем обнять Хлою за талию. — Ты рада, что у тебя есть утка?

— Это утка Вайолет. Она выиграла. Но да. — Она сияет. — У тки — мои любимые животные.

— Утки ни у кого не являются любимыми животными, — говорит Уэс.

— Ну, они мои. — Она показывает ему язык. — Их скольжение по воде кажется легким, но под поверхностью они отчаянно гребут. Вот что я чувствую на льду. Я годами падала и истекала кровью, чтобы достичь того, что я есть, но, когда я снова на льду, каждый синяк и шрам стоят того. Я не хочу быть нигде больше. Они чувствуют себя как дома в воде, а я чувствую себя как дома на льду.

У нее это получается без усилий. Каждый раз, когда я смотрю, как Хлоя катается, я заворожена. Она танцует на скользкой поверхности, как будто это ее вторая натура.

— Вот так я отношусь к писательству, — говорю я ей.

Она улыбается мне. Может быть, это одна из причин, почему мы такие большие друзья. Мы понимаем стремление друг друга, наше неустанное стремление к нашей страсти.

— Тебе следует как-нибудь дать мне почитать один из твоих рассказов. — Уэс улыбается мне.

— Просто целуйтесь уже, — зовет нас Хлоя, закатывая глаза. Я замираю, хотя и знаю, что она шутит. Пока она не сверкнет дьявольской улыбкой. — Если ты осмелишься на это.

Шок и ужас овладевают мной.

Что, черт возьми, она делает? Почему она сталкивает меня и Уэса, когда продолжает утверждать, что не хочет, чтобы мы встречались? Конечно, я хочу поцеловать его — я хочу сделать с ним гораздо больше, — но я не хочу, чтобы это происходило перед аудиторией.

Я осмеливаюсь взглянуть на Уэса, улыбка исчезает с его лица.

Но я еще не отказалась от своего вызова.

Он хотел поцеловать меня в тот день на пляже. Он сказал, что победитель кончит сегодня вечером. Он хочет меня. Я знаю, что хочет.

Я делаю шаг к нему, и его глаза расширяются, прежде чем он отступает. Слово, слетающее с его губ, останавливает меня на полпути.

— Нет.

Стыд захлестывает меня из-за отказа. Публичный отказ, прямо на глазах у Хлои и Люка.

Как я могла так неправильно понять Уэса? Я совершенно неверно истолковала его сигналы. Мои щеки пылают, а глаза Хлои на секунду расширяются — ровно настолько, чтобы выдать ужас от моего унижения, — прежде чем она хватает Люка за руку и объявляет:

— Пошли! Мне нужен торт-воронка.

Я молча следую за Хлоей и Люком по карнавалу, натягивая улыбку всякий раз, когда Хлоя пытается вовлечь меня в разговор. Держусь как можно дальше от Уэса.

Я с самого начала знала, что он никогда не запал бы на такую девушку, как я. Глупо было думать, что флирт со мной был для него чем-то большим, чем забавный способ скоротать время. На самом деле он никогда не интересовался мной; он просто потакал своей сестре и был дружелюбен. Не более того.

Карнавал закрывается через пятнадцать минут, и я отсчитываю секунды до того момента, когда смогу сбежать.

— Пойдем на колесо обозрения, пока его не закрыли! — Зовет Хлоя.

— Высота выводит меня из себя. Вы, ребята, идите. — Я машу им рукой, радуясь возможности побыть наедине.

— Ни за что. — Хлоя качает головой. — Ты пойдешь с нами.

— Если я поднимусь так высоко в воздух, мое сердце разорвется…

— Я бросаю тебе вызов! — кричит она, смеясь, и бежит к колесу обозрения. Полная света, который никогда не погаснет.

Ее радость заставляет меня улыбаться, даже несмотря на то, какой кислый оборот приняла эта ночь.

Мы вчетвером стоим в очереди, и когда Хлоя и Люк забираются в кабину, она закрывает за ними дверь.

Оставляя меня наедине с Уэсом.

Оператор сажает нас в следующую пустую капсулу, и тишина становится удушающей.

Мое сердце колотится, пока мы медленно поднимаемся. Боже, я надеюсь, мы не застрянем наверху. Хуже этой ночи быть не могло.

Уэс обнимает меня за плечи, защищая, и я мгновенно окутываюсь его запахом, его теплом.

— Ты в порядке? — бормочет он.

— Ты последний человек, который сейчас хотел бы меня утешать. Я бы посоветовала тебе отодвинуться от меня как можно дальше, потому что меня может стошнить. — Я зажмуриваю глаза, надеясь, что тошнота в животе пройдет, если я не буду видеть, как высоко мы находимся. Если я забуду о перепуганном лице Уэса, когда я придвинулась, чтобы поцеловать его. Нет.

Его пальцы касаются моей щеки, заставляя мое лицо приблизиться к его.

— Посмотри на меня.

Несмотря на то, что последнее, что я хочу делать, — это видеть его, неприятие и жалость, запечатленные на его лице, вызывают еще большую тошноту, чем земля далеко под нашими ногами, я делаю, как он говорит.

Он притягивает меня ближе, прижимая к себе боком. Он такой теплый, от него восхитительно пахнет кедром, и я хочу раствориться в его запахе и ощущениях. Его голубые глаза впиваются в мои, и он обхватывает мою челюсть, потирая большим пальцем взад-вперед по моей щеке.

— Просто смотри на меня, и тебе не будет страшно.