«Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть

Они устроились на одном из больших камней, в изобилии разбросанных по пляжу. Ольга спрятала босые ступни под длинной юбкой. Вязкий песок, без устали всасывавший в себя морскую воду, был усеян мокрыми водорослями.

«Сергей, как тебе удалось приехать? Зачем? Мне все это кажется сном», — сказала она вслух, едва справляясь с волнением.

«Разве это важно? Главное, я теперь рядом с тобой. Это действительность, не сон. Веришь?»

«Чуть-чуть. Милый мой, милый, милый…» — прошептала Ольга, свернувшись калачиком в его объятиях. Внезапно она отстранилась, почти оттолкнув его. Лицо у нее помрачнело. «Ведь это измена, — подумала она, — я изменяю Иегошуа. Это ложь, предательство».

«Нет, — ответил ей внутренний голос, — ты лжешь не сейчас, а каждый день. Сейчас ты живешь настоящей жизнью. Чувство, которое переполняет тебя, правдиво и бессмертно».

Белые барашки волн, тесня друг друга, набегали на песок, влекомые могучей, непреодолимой силой. Глядя на них, Ольга чувствовала, что ее внутренний голос прав, что законы природы непобедимы.

«Я так часто ездил в Одессу, думал — вот ты вернешься… И все напрасно. Почему?»

Ольга не отвечала. Федоров тоже молчал, вспоминая бесконечные поездки в Одессу и долгие часы ожидания в порту. Каждый раз, когда на трапе появлялась женщина невысокого роста с волосами, собранными узлом, у него перехватывало дыхание. Положа руку на сердце, поехать в Палестину он согласился только в надежде встретить Ольгу. И вот его тайная мечта сбылась — они вместе наедине на морском берегу…

Шум прибоя все нарастал. Федоров рассказывал Ольге, как тосковал по ней, как искал ее… «Почему же ты не вернулась, как обещала? Почему перестала писать?» — вновь спросил он Ольгу, и в голосе его послышалось недовольство.

Ольга молчала.

«Помнишь, как ты показала мне отцовское письмо? — голос Федорова внезапно изменился, в нем зазвучали жесткие мужские нотки. — Ты тогда мне сказала, что едешь в гости. В гости, а не навсегда. Ты обещала вернуться».

«Как же я могу забыть это?» — прошептала Ольга, едва удерживая слезы. Редко можно было видеть слезы на глазах у этой сильной, мужественной женщины.

«Конечно, не забыла, — продолжала она с болью в голосе. — Такое не забывают. И я помню…»

Ольга горько разрыдалась. Федоров снова покорил ее, и она подчинилась его мужской силе. Вновь превратилась в мягкую, слабую женщину, какой никогда не чувствовала себя рядом с Иегошуа.

«Я все время думал о тебе. Я ведь люблю тебя, а что значат для настоящей любви границы всякого рода? Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я. Не возражай! Я же знаю, ты любишь меня».

«Но я ведь замужем!»

«Брак похож на тюрьму, в которую человек заключает себя добровольно. Брак без любви — это страдание на всю жизнь».

Плеск моря, казалось, вторил ему, вновь и вновь напоминая: «Вам не забыть эти мгновения никогда, никогда, никогда…»

«Я написала тебе много писем, но порвала их все, — внезапно прошептала Ольга. — Что бы изменилось от того, что ты прочел их? Мне нужно было только выговориться на бумаге, ничего больше. После каждого такого письма я находила новые силы, чтобы помогать мужу, который моложе меня на двенадцать лет».

«Но ты не можешь быть для него Терезой де Мон![14]»

«Нет. Мое чувство к нему совсем другое».

«Но я-то хочу быть твоим возлюбленным, как этот итальянец! Я люблю тебя, Оленька, хоть мы уже не очень молоды. Наша любовь — это зрелое чувство людей, много повидавших в жизни».

«Сережа, что такое любовь?»

«Я знаю, что это значит для меня, а до других мне дела нет. Любовь для меня означает желание быть с тобой рядом, ощущать запах твоих волос, радоваться вместе с тобой, даже ссориться. В общем, жить ради тебя. Мы ведь оба хорошо знаем это, Оленька».

«Меня нельзя сравнивать с Терезой де Мон. Ее связывало с любовником вожделение, а наша с мужем любовь держится на общих ценностях. В нашей Торе сказано, что жена — помощница мужа. Это значит, что я во всем должна быть ему опорой. Вот и к консулу я ходила, чтобы выручить мужа. У него сейчас большие неприятности. Он занимается скупкой земель, а дело это непростое и опасное».

Федорова вдруг осенило. Странный исхудалый субъект, которого турки-полицейские привели в консульство и которого поносили в конторе «Ховевей Цион», — не кто иной, как муж Ольги! Это открытие причинило ему боль. Чем этот изможденный мужчина лучше, чем он? Почему она предпочла его? Рядом с ней он выглядит мальчишкой! Сразу видно, что они не пара!

«Да сними же, наконец, маску, Оля! Говори со мной о чувствах, а не о ценностях!» — не выдержал Федоров.

Наступило продолжительное молчание. «Наибольшие препятствия — те, что человек воздвигает себе сам», — произнесла наконец Ольга слабым голосом. Она сидела, низко опустив голову, пригоршнями зачерпывая мокрый песок. Больше всего на свете ей хотелось быть с Федоровым. Иегошуа замучил ее своими бесконечными отлучками. В последний раз он пропадал в Бейруте целых два месяца, а она все ждала, тщетно надеясь на его скорое возвращение…

Почему же она не может сейчас остаться с избранником сердца?