Если ты попала в книгу, или осторожно, мысли материальны

Тебя раздражают всхлипывающие родственники, мельтешащие туда-сюда врачи «Скорой помощи». Слез нет. Ты просто не понимаешь, что происходит, что бы заплакать. Как младенец, впервые упав, сначала осмысливает, что что-то изменилось в его ощущениях, что почему-то мама вскрикивает и бежит к нему. Значит, что-то не так. Потом до него доходит, что больно, и только потом появляются слезы. Также и здесь, слезы появляются, только когда ты видишь слезы других, когда понимаешь, что же не так. Но легче не становиться, а ты с садистским удовольствием вновь и вновь накручиваешь себя. Спустя несколько часов появляется ощущение потери. Ты смотришь на прохожих и не понимаешь, как они ведут обычную жизнь, когда у тебя такое горе. Как они могут смеяться и улыбаться, когда у тебя глаза болят от слез? А потом бессонные ночи, потому что травмирована психика. Страшно, до ужаса, до дрожи, ответить на телефонный звонок и услышать, что умер еще кто-то. Почти истеричный смех, до боли в животе, потому что это тоже способ выплеснуть эмоции. Не знаешь, во что верить, потому что твой маленький мир внутри покачнулся. Что дальше с твоим любимым человеком? Рай? Ад? Бог? Ты веришь во что угодно. Черти? Призраки? Оборотни? Во все. Страх по ночам, боишься открыть глаза ночью, потому что вдруг кто-то притаился в комнате.

Спустя месяцы ты вроде успокаиваешься, и тогда появляется этот странный взгляд. Воспоминания, которые иногда сопровождаются одной-двумя слезинками. Смерть меняет людей, делает их более задумчивыми. Вы спросите меня, откуда я это знаю? В восемнадцать у меня умерли мама и папа. Нет, не так, сначала мама, от инсульта, а папа не выдержал этого, у него инфаркт. Умер в моей комнате. Через девять дней после мамы. И хоть мне было восемнадцать, совершеннолетняя девушка, я не чувствовала себя взрослой. Родители обращались со мной, как с ребенком и мне это нравилось. Поэтому их потеря сильно ударила по мне. Я несколько раз хотела записаться к психологу, но вместо этого я с особым остервенением, стала читать. Я почти проглатывала книги. Благо было лето. Не нужно было учиться. И вот тогда, я стала мечтать очутиться в какой-нибудь книге. Накатывала тоска от невозможности сего действия. Вот так.

В таких невеселых, почти философских рассуждениях проходила моя езда. Грисик прижался ладонью к моей щеке и передал мне нежность, а потом стер мою слезу. Все это время он спал у меня в кольце рук. Лошадью я управляла чарами. Ближе к вечеру, решила, что нужно поспать.

Я спешилась и, расседлав лошадь, с помощью чар привязала её к себе, а потом решила, что просто хочу посидеть и полюбоваться на звезды. Я сидела так довольно-таки долгое время, пока не услышала стук копыт о дорогу. Я встала, протерла пальцами глаза, тем самым переключившись на ночное зрение, и всмотрелась в источник звука. Пять лошадей, пять всадников, маги… Тут один из них заметил меня и что-то крикнув товарищам, стал приближаться ко мне.

— Ой, какая красота и без охраны, — чуть ли не пропел он. Его глаза похотливо блеснули.

У меня уже десять лет назад прошли неконтролируемые приступы ярости, но злость на тех стражников, что остановили меня на границе, до сих пор осталось. А эти маги, так напоминали мне их. Поиграем, мальчики? Грис потер ручки. Мой малыш. Понимает. Я дождалась, пока маги подъедут ближе. Они слезли с лошадей и стали наступать на меня. Я сжалась и спросила то-о-оненьким голоском:

— Кто вы? Что вы хотите? — а теперь немного срывающимся голосом, — Что вам нужно?

— Немного развлечемся и отпустим тебя, крошка, — проурчал один из магов.

Ага, сейчас. Я вновь применила свою маленькую хитрость, что бы вызвать слезы, и закричала:

— Не-е-ет! Не трогайте меня! — попыталась убежать, меня ожидаемо перехватили и прижали к себе.

Затем козел, схвативший меня, направил свою конечность в сторону моей груди. У-у-у, мужик, я хотела немного еще поиграть, но раз вы такие напористые, то, чур, я не виновата. Я позволила тьме слиться со мной. Растаяла, вновь материализовалась за магом, и прошептала ему в ухо:

— Не ожидал, сладкий?

Маг остолбенел, остальные тоже находились в некотором шоке и ступоре. Я раскрыла ладони, и темные веревки полезли ко всем мужчинам и связали их. Это произошло в одно мгновение, поэтому маги, не успев опомниться, уже были обездвижены. Эти выродки с диким ужасом в глазах смотрели на меня. Да-а-а. Бойтесь меня, насильники несчастные! Я подошла к тому, который первый подъехал.

— Страш-ш-шно? — прошипела.

Он замычал. Я повернулась к его соседу.

— И тебе-е страш-шно?

Он тоже замычал. Я выпустила еще несколько веревок, которые завязались на горле у ублюдков. Я сжала руки в кулаки, тем самым завязав удавки сильнее.

— А вы-ы не думаете, как было бы страш-ш-шно беззащ-щ-щитной девуш-ш-шке, оказавш-шейся на моем мес-сте, тва-ари? — прошипела я снова.

Они захрипели. Я ослабила петли на их шее. Подошла к одному и, используя тьму, приподняла его, так что бы его глаза были напротив моих.

— Вы заслуж-живаете самой мучительной с-с-смерти, за то, что хотели с-сделать, но я щ-щ-щедр-р-рая.