Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба

С тех пор Олег не брал с собой плейер. Старый лесник оказался прав на сто один процент. Объехав с ним с утра часть его владений, Олег верхом возвращался домой — и, перекусив, путешествовал уже один. Чаще всего — пешком, лишь к реке уже знакомым путём ездил на велике. А в остальное время — исследовал лес. Это занятие не могло надоесть или приесться. Лес менялся, как море, он всегда был разным, даже если Олег посещал одно и то же место.Князь к вылазкам мальчика относился одобрительно, а на высказанное как-то опасение насчёт диких зверей ответил, что в лесу самый опасный зверь — человек, но людей тут почти не бывает. А звери сами на человека летом никогда не нападут. Главное — вести себя так, как положено в лесу, чтобы он признал тебя своей частью. «В общем, мы с тобой одной крови — ты и я, — вспомнил Олег Маугли, и Князь одобрительно кивнул: — Вот-вот. — и удивил Олега, добавив: — Киплинг правильно писал.» Кроме того, лесник познакомил мальчишку с собаками и предупредил: «Свистнешь — прибегут.» Олег как-то попробовал посвистеть километрах в пяти от кордона — минут через десять Клык возник перед ним, словно из-под земли. Глядя вопросительно и удивлённо. Кажется, он обиделся на «пустой вызов», и вечером Олег задабривал его мослами от ужина (за «немясными» продуктами Князь ездил в деревню, и еды на кордоне хватало — вкусной может быть ещё и потому, что Олег не садился за стол, не устав от своих экспедиций или просто от колки дров; да, и этому он более-менее научился и практиковался постоянно, благо — Князь сказал, что лишних дров не бывает). Иногда правда по вечерам Олег, укладываясь спать, думал лениво: «Сгоняю завтра в Марфинку…» — но утром его будил Князь, и всё начиналось сначала. До Марфинки ли было, если вокруг лежал лес — сырые тенистые ложбинки, залитые солнцем поляны, буреломная, тенистая и загадочная чаща, лесные роднички, бобровые хатки над рекой, увиденная однажды на берегу ручья возня волчат, потрясающий жутью и величественностью миг, когда Олег однажды натолкнулся на краю сумрачного болотца на лося… И ещё столько разного, что можно было увидеть — если просто посидеть тихо-тихо. Сперва Олег хотел попросить Князя взять его с собой на охоту, но потом без сожаления подумал, что стрелять в обитателей этого особого мира — леса — он просто не сможет. Ему хватало и стрельбы по мишеням, на которую старый лесник не скупился. Патроны он делал сам, и Олег с удовольствием помогал ему по вечерам — когда поужинали, все дела переделаны, а спать ещё не хочется. Мальчишка боялся, что будет скучать без аудио-видео, но скука пока что не показывалась даже когда Князь зажигал керосиновую лампу, и они усаживались около стола. Было у Олега ещё опасение — а не окажется ли он «лишним» для привыкшего жить в одиночестве старика, но Князь, казалось, наоборот — был доволен, что рядом есть кто-то, с кем можно поговорить. Запас рассказов у него был огромный, и Олег даже не всегда знал — верить или нет. Первые два или три вечера он только слушал, потом начал и сам рассказывать старому леснику про школу, про заграницу, про дом — с радостью и удивлением убеждаясь, что Князю интересно слушать и разные истории про класс, в котором учился Олег, и про здешние лесные «открытия» мальчишки, и про любимые фильмы Олега… Может быть, Князь просто соскучился по людям?

В этот — восьмой — вечер Князь рассказывал, как много было после войны волков, и как вот в это самое окно, возле которого он сидит сейчас, зимой 45-го заглянул, встав на задние лапы, Корноухий — вожак стаи, терроризировавшей две зимы подряд всю округу вплоть до окраин Фирсанова; волки не боялись людей, крали не только скот, но и собак, и маленьких детей, пока массовая облава не покончила с ними. А Корноухий ушёл.

Олег с опаской покосился на окно, представив себе, как это было: сидят люди, ужинают, и вдруг к окну из морозной ночи приближается огромная волчья морда, и свет лампы отражается в жутких глазах… Брр!