Если в сердце осколок чужой души

Сумерки уже давно переросли в ночь, мы летели. Куда мы летели, я даже не потрудилась спросить, но постоянные остановки сводили с ума. Мечтала ли я о подобном? Даже в самых смелых своих мыслях подобного я не допускала, и только сейчас понимала, как много я потеряла. Как сладко было подчиняться воле любимого мужчины, как много наслаждения дарили его ласки, и как много разочарования от прерывания этой чувственной игры.

Мы приземлились на том же самом балконе, где пили шоколад, крылья были развеяны, а я подхвачена на руки. В голове разливалось легкое головокружение, будто я пила хмель, а по всему телу распространялась приятная слабость. Сейчас, как никогда, я чувствовала себя хрупкой, маленькой, нежной, и мне нравились эти ощущения. Ведь как сильна не была бы девушка, рано или поздно, даже самый сильный дух будет сломлен желанием быть слабее. Почему я раньше этого не понимала?

Моя голова покоилась на груди демона, пальцем я водила вдоль ворота, раздумывая, расстегнуть ли пуговку. Но думаю, все равно в ближайшее время одежда полетит в дальний угол. Пуговка скользнула в отверстие, я потянулась к следующей.

— Нетерпеливая, — хмыкнул Дариан, и тут же помрачнел. — Я так ненавистен тебе, что ты хочешь быстрее закончить, или же, ты не привыкла ждать?

Я остановилась на полпути к пуговке, его слова звучали, словно хлесткая пощечина.

— Молчишь? — демон скрежетнул зубами. — Впрочем, от платы я не отказываюсь, — он толкнул ногой дверь, и бережно поставил меня на ноги. — Моя спальня, располагайся. Там ванная, если требуется,

— он указал на резную дверь цвета слоновой кости, но я, похоже, уже не могла смотреть на окружающую обстановку, только кивнула и пошла в указанном направлении.

Вышагивала, гордо расправив плечи, не смотря то, в глазах уже поплыли слезы. Пусть не видит, пусть не видит, сколько боли и обиды копится сейчас под веками. Успеть бы закрыть дверь… Слезы

— это слабость, никому не дозволено их видеть. И только за дверью сползла на пол, беззвучно глотая соленую влагу. Казалось бы, я должна вспыхнуть яростью и злостью от подобных заявлений, но злости не было. Только горькое разочарование разливалось в душе, причем такого масштаба, что хотелось провалиться на месте и перестать дышать.

Где-то в сознании обеспокоенно зашевелился Грев.

«Нет, помолчи… Так тошно… Так больно… Мне кажется, даже умирать было легче…» — попросила я кирина и тот, сдержав данное еще в академии обещание, промолчал, угомонившись.

Было действительно больно. Сначала слезы душили, хотелось кричать и плакать навзрыд, раздирая кожу на лице своими когтями, чтобы не чувствовать, как рвется сердце. Меньше всего в такой важный момент от любимого мужчины я ждала упрека в ночном блуде. Пусть лучше бы он думал, что я его ненавижу, чем то, что он один из многих и для меня это ничего не значит. Сбросив туфли, я поднялась и отерла руками слезы. Из зеркала на меня смотрела несчастная зареванная девушка.

За ребрами все еще сильно щемило, рвало, давило. Я отстегнула оба ремня и сняла платье, дышать стало легче.

Это всего лишь еще один шаг. Я забыла уже, вся моя жизнь была предопределена. Возможно, даже этот момент был вплетен в нить моей судьбы. Тогда, просто переступить и идти дальше. Как бы ни было больно, я не привыкла оправдываться. Гордость? Нет. Я просто не привыкла ни жаловаться, ни оправдываться, ни просить о помощи. Временами, я корила себя за это. Вот и сейчас. Снедаемая обидой от неприятных слов, я ушла, чтобы перегореть в одиночестве. Если бы я возразила сразу… Может, он бы меня выслушал? А сейчас… Сейчас это будет звучать очень жалко. Считает меня распутной? Пусть…

Где был тот самый красный пеньюар? Да-да, тот самый, что подарила мне Оливия в целях соблазнить, демона. Я полезла в сумку, Грев подсунул под руку тот самый сверток. Цвет слоновой кости, нежный, сливочный, которым я хотела порадовать Дариана, полетел на пол рваными клочьями. Вот она моя непорочность. Она останется здесь, как и обрывки светлого кружева. И платье. И туфли.

Пока я облачалась меня одолевало невероятное ощущение, ярость боролась с вожделением, обида с желанием, счастье с печатью, полнота обретения с опустошением. Взглянув в зеркало еще раз, я усмехнулась, демоница слегка проступила, все же оставаясь в тени. Руки и часть спины поблескивала черной чешуей сквозь прозрачную ткань, но когтей, равно как и мощных звериных лап не появилось, только хвост сиротливо качнулся за спиной, да небольшие рожки сиротливо выглядывали между черных прядей. Распустив волосы, я вышла в комнату.

Дариан сидел в одном из кресел, он повернул его так, чтобы наблюдать за дверью. Поймав его взгляд, я гордо расправила плечи и растянула губы в улыбке. Отсутствие туфель не помешало пройтись легкой походкой, покачивая бедрами. Обошла кресло и выглянула из-за спинки, так чтобы поймать ухо демона.

— Не заскучал, милый? — мурлыкнула в самое ухо и чуть куснула, помнится, мужская часть компании частенько рассказывала о ночных подвигах, теперь мне нужно было совместить все, что я знала, или слышала. Поверит?