Если вчера война...

— «Положить в окно», — ворчливо повторил нарком. — И тем самым подарить немцам для изучения обломки сверхсекретной ракеты? Этому, как ты говорил — «фон Брауну», да?

— Ну, если взрыватель нормально сработает, мы им ничего, кроме мелких фрагментов корпуса и остатков двигателя, не подарим. А вот если она не взорвется. … тогда да, может возникнуть проблема. Хотя, как вариант подстраховки, — заранее удалить все американские маркировки с корпуса и внутренних деталей, гм, или, наоборот, не удалять. С другой стороны, я ведь сказал: Мне этот план очень не нравится. Если фон Браун в начале сорок первого получит практически неповрежденный образец твердотопливной ракеты, то... лучше не стоит и пробовать. А вот на самого Вернера стоит всерьез обратить внимание. Впрочем, я об этом уже писал.

— Ладно, оставим это пока. И за фон Брауна не переживай, им уже занимаются. А за совет спасибо. Подумаем. Насчет игры не волнуйся, товарищ Крамарчук, мы тебя в любом случае прикроем. Но и ты уж постарайся наше доверие оправдать. До свидания. — Берия подал руку.

Наркомат обороны был похож на потревоженный муравейник[7]. Командно-штабная игра шла четвертый день, и четвертый день из кабинета в кабинет, порой буквально сталкиваясь в дверях, перемещались посредники и порученцы «синих» и «красных», держа в руках вороха карт, вводных и прочих документов. По личному указанию Сталина на игру были приглашены все командующие и начальники штабов округов и армий, члены военных советов, начальники академий, руководящий состав Генштаба и даже некоторые члены ЦК и Политбюро, чего ранее не наблюдалось. По окончании КШИ планировалось провести совещание высшего командного состава армии. Хотя большинство присутствующих и не принимали в игре прямого участия, они имели возможность, как на шахматном турнире, наблюдать за ходом событий из специально оборудованного зала.

Сегодня в наркомат приехал сам Сталин в сопровождении наркомвнудела. Сначала он посетил штаб «синих», пообщавшись с генерал-майором Василевским, а затем больше часа, медленной походкой из угла в угол прохаживался по кабинету, где располагался штаб «красных».

Первое время всех входящих в кабинет порученцев и посредников брала оторопь при виде Вождя, о прибытии которого они и понятия не имели, но со временем работа взяла верх над чувствами, и порой казалось, что на Сталина никто и вовсе не обращает внимания. Ситуация у «красных» была критической, поскольку после первых наступательных действий со стороны штаба Василевского группа войск под командованием Жукова оказалась в полном окружении.

Более всего Георгия Константиновича выводило из себя то, что условия уже в начале игры были созданы неравные: «синие» имели качественный перевес в мотопехоте и авиации. Кроме того, по мнению Жукова, посредники явно подыгрывали «синим». Ну как можно объяснить, что при вылетах авиации максимальные потери несла именно его сторона? И что еще в первый день, по данным тех же посредников, он потерял на земле порядка шестидесяти процентов самолетов? Плюс эта история с танковыми резервами, чуть не заставившая его сорваться. И невозможность — опять же по решению посредников! — пехоты и артиллерии «красных» длительное время удерживать противника на рубежах обороны.

У противника же была весьма эффективная и стремительная тактика. Будь на стороне «синих» он сам, то действовал бы аналогично, ведь именно подобную методу ведения наступательных операций он в последние годы и пытался внедрить в войсках. Но сейчас его били его же приемом, и все попытки стабилизировать ситуацию, в лучшем случае, приводили лишь к полному окружению его войск.

Когда в кабинет принесли очередную сводку о действиях противника, где в череде потерь кричаще выделялась информация о почти что семидесятипроцентной потере авиаполка, брошенного на прикрытие обороны на северо — востоке, Жуков, забыв о присутствии в кабинете Сталина, вызверился на генерал-лейтенанта авиации Рычагова:

— Павел Васильевич! Смотрите! От вашей авиационной поддержки нет никакого толку. Напрягите свой штаб или сами как-то воздействуйте на ситуацию.

Рычагов уже был готов ответить, но его неожиданно прервал Сталин:

— А почему, товарищ Жуков, вы считаете, что противник побеждает вас в воздухе несправедливо? Я думаю, что здесь не скрывается никакой ошибки. И в работе посредников, и в подсчете очков... не в вашу пока что пользу, да. Давайте спросим у товарища Крамарчука, почему он решил, что в данной ситуации полк понес такие потери?..