Если вы не бессмертны

Глаза Инги округлились и стали еще больше и удивленнее, чем у Светки.

Действительно, в детстве дедушка ей рассказывал, что его дедушка был священником. Со змеями тоже в точку, но кто их не боится?

А вот с печенью — промашка. Но как она могла узнать о священнике?

— У меня никогда не болела печень. А прапрадедушка у меня, и правда, был священником. И змей я боюсь — это правда.

Инга ожидала, что сейчас Арина начнет убеждать ее, что сказанное — ни что иное, как иносказание, что болезнь печени окажется каким-нибудь там энергетическим поражением или чем-то вроде того, но Арина молча взяла с полки какую-то кассету и присела на корточки перед телевизором.

Он вполне вписывался в сюрреалистический интерьер странного помещения. Из мебели только три стула, тумбочка, забитая какими-то проводами, на которой стоял телевизор, и больничная кушетка, густо усыпанная битыми зелеными стеклами.

На полу, под ногами аскетической кушетки несколько бутылок из-под шампанского.

Стены казенного мрачно-синего цвета. С потолка свешивались какие-то маятники, колокольчики и прочая ерунда.

В темном углу комнаты, напротив двери, на длинной цепочке покачивался хрустальный шар.

По экрану пошли разноцветные волны. Через минуту волны превратились в густые облака.

— Пасмурно, однако, — не то в шутку, не то всерьез, закинув голову к небу, красивым, но, пожалуй, слишком высоким, почти женским голосом произнес высокий остроносый мужчина в распахнутом черном плаще, с длинными черными волосами. По всей видимости, это и был Адонис.

Инга подумала, что таинственный Адонис смутно кого-то ей напоминает. Но так и вспомнила, кого именно, Макса, или Дэвида Коперфильда, или кого-то еще.

— Да, работы предстоит много, — согласился Чурилов, на котором был надет какой-то потрепанный тулуп. — Приступим.

На заднем плане толпились какие-то люди. Их лиц не было видно. Странная парочка уставилась в небо. Дальше камера целую минуту показывала только облака.

— Кто это снимал? — поинтересовалась Инга. Вполне понятный профессиональный интерес.

— Я. Любительской камерой.

Облаков, между тем, действительно становилось все меньше.

Камера уже блуждала по вершинам деревьев. Зеленых, но эти двое тепло одеты. Значит, апрель, или май.

Посредине пустынного поля спиной друг к другу стояли Чурилов, похожий на сельского колдуна, и загадочный Адонис.

Да, чем-то похож на Макса.

— Кто этот Адонис?

— Адонис тоже маг, но не такой сильный, как папа. Но многому папа его уже научил.

— Разве можно этому научить? Если у меня, например, нет никаких сверхъестественных способностей.

Арина неопределенно усмехнулась, и ее лицо, изменившееся впервые за последние полчаса, стало вдруг поразительно похоже на лицо ее отца.

Инга снова перевела взгляд на экран. Облаков на небе почти не осталось. Несколько легких облачков, которые через минуту развеял ветер.

Люди на заднем плане принялись ликовать и аплодировать. Камера Арины пробежали по их лицам. Среди них были и совсем юные, и покрытые морщинами.

— Кто эти люди?

— Наши с папой знакомые, знакомые Адониса. Просто люди, которые увлекаются эзотерикой. А вот этот человек… — Арина остановила кадр. Крупным планом камера показала человека лет сорока с широким носом и соломенными волосами, подстриженными полукругом. — А этот человек — Повсекакий Меркулов.

— Повсе… кто, — Инга спросила совершенно серьезно, но получилось снова как будто с издевкой, но кто виноват, что у этого мага такое странное имя.

— Повсекакий, — серьезно повторила Арина. — Повсекакий Меркулов.

— Тот самый, который убил Аникшина?

Арина энергично закивала.

— Этот человек очень завистлив. Он ненавидит папу, ненавидит Адониса. И Аникшина он тоже ненавидел.

— Но за что?

— Не все маги одинаково сильны. Кое-что Меркулов, конечно, умеет. Но разогнать облака или вылечить человека от рака ему не под силу.

Примерно такой ответ Инга и ожидала услышать. Один шарлатан обвиняет другого шарлатана в шарлатанстве. Что ж… Хотя, вполне может быть, у Арины и в самом деле есть какой-то дар. Во всяком случае, про прапрадедушку священника она сказала чистую правду.

— Меркулов — маг-любитель, но хочет, чтобы его считали сильным магом. Он бывает на всех более или менее значимых эзотерических сеансах, но от этого он не станет посвященным.

— Значит, не каждый может стать посвященным?

Инга с удивлением отметила, что она уже без иронии вставляет в свою речь такие странными словечками как «посвященный» — «непосвященный». Арина же, напротив, как только речь зашла о конкуренции среди магов, перешла на язык склочной хозяйки какого-нибудь салона- магазина, без зазрения совести поливающей грязью другой, точно такой же магазин. Нет, сейчас Арина совершенно не напоминала жительницу Атлантиды.

Поле на экране, между тем, сменилось очертаниями той самой комнаты, в которой Инга разговаривала с Ариной.

На аскетической кушетке извивалась какая-то пожилая женщина. Чурилов, уже без тулупа, водил над ней руками.

Кушетка также была усыпана битыми стеклами.

— Эта женщина — йог?

— Нет, обыкновенная женщина… А это — папа изгоняет бесов.