Если вы не влюблены

– Я там диктофон оставил. Он реагирует на голос и сам включается, если начинается разговор. У Алика постоянно открыто окно, и я надеялся разжиться информацией. Сейчас я собираюсь его послушать – вдруг записалось что-то важное?

– Валер, но это незаконно! – возмутилась Таня.

– Знаешь что, законница, – сердито ответил тот, – ты бы лучше думала о собственной безопасности. У нас на руках четыре трупа, а в подозреваемых – ваш любимый руководитель. Когда улики соберем, дальше все делать будем по закону. А сейчас мне информация нужна вот так вот! – Он провел ребром ладони по горлу.

Таня категорически не хотела присутствовать при том, как Дворецкий будет прослушивать запись. Поэтому она отправилась к себе в комнату, забралась на кровать и стала листать журнал. Однако сосредоточиться было совершенно невозможно, и она невольно прислушивалась к тому, что делается за стеной.

Через полчаса терпение ее лопнуло, она соскочила с постели и заглянула к Дворецкому. Тот сидел за столом, подперев голову рукой. Перед ним стояла целая пепельница окурков, рядом с которой лежал маленький черный диктофон.

– Ну, что? – сразу спросила Таня, не в силах обуздать свое любопытство.

– Кажется, я был прав, – коротко ответил Дворецкий. – Ночью диктофон сделал одну запись. Хочешь послушать?

Таня молча кивнула и подсела к столу, поджав под себя ногу. Ей было не по себе и даже немного страшно.

Дворецкий нажал на клавишу, и из динамиков раздался тихий голос Будкевича. Судя по всему, он разговаривал по телефону и при этом сильно нервничал.

– Да, это я. Нет, пока ничего так и не разрешилось. Она не хочет меня слушать, а я… Если честно, я очень боюсь. Боюсь, что все может кончиться очень плохо. Боюсь ее потерять! Она пригрозила, что, если я скажу кому-нибудь хоть слово, она сразу же меня бросит. Я даже думать об этом не могу. Ты же знаешь, как я ее люблю – я просто не смогу без нее жить. Конечно, надо что-то делать, но что? Я все еще пытаюсь придумать…

Запись закончилась, клавиша со щелчком вернулась на место. Таня подняла испуганные глаза на Дворецкого.

– Получается, это не просто подручная, которую нанял дядя Алика, – задумчиво проговорила она. – Получается, это женщина, в которую Алик без памяти влюблен… Тогда это все объясняет! Я просто не могла, не могла поверить, что он пустился во все тяжкие просто так, из алчности!

– Из-за любви, конечно, убивать людей гораздо гуманнее, – саркастически заметил Дворецкий. – Знаешь что? Я дам тебе поручение. До спектакля еще почти целый день. Ты должна будешь обойти всех участников труппы по очереди и каждому сказать одно и то же: что Дворецкий, сволочь эдакая, подозревает Будкевича в убийствах. Что он никому не велел об этом говорить. Но тебе, Тихон, или Анжела, или Регина, я просто не могу не сказать…

– Особенно Регине, – саркастически заметила Таня.

– Ты умная девочка, обязательно придумаешь правдоподобное объяснение!

– Ладно, ладно, и что дальше?

– Скажешь, что завтра Дворецкий собирается отдать Будкевича оперативникам на растерзание. Ну, в том смысле, что его заберут на допрос, и это будут не просто шишки с орехами, это будет серьезно.

– А смысл? – угрюмо спросила Таня.

– Если ты сама расскажешь это Будкевичу, он может подумать, что его берут на понт, и затаится. А если ему расскажет об этом кто-нибудь другой, да еще по секрету, он забеспокоится и обязательно свяжется со своей подельницей. Тут-то мы их и накроем.

– А если никто не скажет?

– Шутишь? Чем страшнее тайна, тем сильнее соблазн ее выболтать. Вот увидишь, уже к вечеру Будкевич будет знать о грозящей ему опасности.

– У тебя ужасно противная работа, – констатировала Таня и, с сожалением посмотрев на Дворецкого, прошествовала в ванную комнату.

Отправившись обедать, они застали в коридоре встревоженного Веленко. Он стоял возле двери в номер Яблонской и напряженно прислушивался.

– Беспокоюсь за нее, – шепотом пояснил Вадим Тане и Дворецкому. – Мы каждый день проводили сеансы, потому что у Марии Кирилловны мигрень. Получился целый курс, ей помогало. А со вчерашнего дня она со мной даже разговаривать не хочет.

Он снова постучал и громко крикнул:

– Мария Кирилловна! У нас с вами сеанс по снятию головной боли!

– У меня больше нет головной боли, – донесся до них сильный голос Маркизы. – Моя головная боль теперь живет на ферме.

– Смешно, – пробормотал Веленко и, пожав плечами, отправился восвояси.

Дворецкий с Таней переглянулись.

– Может, ей помощь нужна? Психологическая? – спросил Валерий. – Я специальные курсы оканчивал. Ну, чтобы с самоубийцами договариваться и все в таком духе…

Таня кивнула и костяшками пальцев постучала в дверь.

– Мария Кирилловна! Мы обедать идем. Не хотите составить компанию?

Вместо ответа щелкнул замок, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров.

– Входите, не стойте на пороге, – позвала Маркиза.

Гости вошли и увидели, что хозяйка разбирает вещи. На кровати лежит чемодан, набитый разноцветными рубашками Курочкина.

– Мария Кирилловна, – начал Дворецкий. – Вы бы не держались особняком. Вам сейчас компания просто необходима…