Если забуду тебя, Тель-Авив

Долго говорила по телефону – а для этого обычно ухожу на пляж и гуляю вдоль воды. Не знаю почему. Наверное, чтобы как-то пережить процесс, он для меня непрост. Голос в трубке создаёт в голове белый шум и рассыпанный пазл, поэтому перед глазами хорошо иметь длинный берег и горизонт, а основным фоном гул моря. К концу разговора пошла в сторону дома, увидела кактус и зачем-то хорошенько похватала его за плоские развесистые уши. С тех пор уже который час удивляюсь – кто опунцию лапал, тот поймёт, а кто нет, это как стекловата, остаётся с тобой надолго и во всех частях тела. И не то чтобы я не знала, просто в тот момент пазл пересобрался, и куст выглядел как собака.

Такова судьба нежного волевого невротика: он может всё, что не может. И по телефону, и на автобусе, и на публике выступить, провести детский праздник, много часов преподавать или ещё чего. Соберётся, сделает, выслушает «ну вот, а ты говоришь – ничего же страшного», кивнёт – а потом неожиданно, как летучая мышь в наушниках, врежется в стену, умудрится нанести себе такой удивительный ущерб, что многие усомнятся в его паспортном возрасте, ибо слабоумные этого класса столько не живут. А так он, конечно, может, почему нет.

И для меня совершенно не загадка, почему у ярких профессионалов такие цены на тексты, выступления, проекты – он же быстро, качественно и с очевидной лёгкостью всё сделал, мог бы чуть упасть, взять пять заказов на треть дешевле, ну и вообще, неужели трудно пойти навстречу. А он за то берёт, что говорил с клиентом по скайпу, между лекциями ночевал не дома и вообще ВИДЕЛ ЛЮДЕЙ, а клиники неврозов нынче недёшевы. Так что вы-то платите за контент, но он берёт не за это.

Тем более, август у нас такой тяжёлый, кто раньше не особо тупил, и тот начинает. Я когда маленькая была, ненавидела ездить к бабушке, потому что она всё время грозилась: «Если не будешь есть щи, вылью за пазуху». Никогда не выливала, но я всё равно чувствовала, как густые горячие жирные щи текут по груди и животу, впитываются в шерстяной свитер, и он потом липнет и кусается. Я и сейчас его чувствую, потому что в израильском августе ты этот свитер носишь, не снимая.

Вчера случайно высунула нос из дому в пятом часу дня, теперь впору писать мемуар «2000 шагов: как я выходила» или хотя бы готовить двадцатиминутную лекцию для TED. Ну вы знаете, тёмная сцена, я в чёрной водолазке стою в луче прожектора: «Я хочу рассказать вам историю о самом тяжёлом опыте моей жизни – конечно, не считая того момента, когда я знакомилась со свекровью». (Смех в зале.)

Хотя на самом деле у нас всего 33 градуса в тени, к концу недели будет жарче. Это время августовского отчаяния, когда впереди ещё месяц круглосуточной жары. Я уже знаю, что справлюсь – в ковид же справилась просидеть здесь всё лето безвыездно. Но внутри всё равно, как лиса в горящем лесу, мечешься и воешь.

Странная вещь приключилась за одну ночь. Засыпала девушкой, чья забота была только любить, а с утра проснулась женщиной, которой завтра платить за квартиру. Засыпала с любовником, а проснулась замужем, вечером была тощей, а с утра кругла.

Вчера жила в мире, где мы юные, а ещё есть родители и старики. А сегодня мама и папа старые, а мы, а мы, что это с нами?

Засыпала под длинный июльский дождь, заливающий тёмный московский двор, а проснулась от беспощадного средиземноморского солнца. Вот разве что ложилась голой и голой встала – в другом теле, в другой мир.

И не то странно, что всё это случилось со мной, а то, что я по-прежнему надеюсь – всё это можно как-нибудь исправить. Не бывает, чтобы совсем нельзя починить – и меня, и время, и саму жизнь.

Прогулка осенью

1

Счастливее всего тель-авивский человек осенью. Осень, это новая весна, скажет нам журнал для женщин, и это будет чудовищной ложью, когда бы не тель-авивское лето. В ботаническом саду мне подтвердили, что я куст, потому что израильские деревья живут со мною в одном режиме: летом поджимают листики и уходят в корни из-за жары, а с осени начинают выглядывать, колоситься, флиртовать и переть в рост. И я прямо чувствую, как с каждым градусом, на который опускается термометр, во мне прорастает новый побег. Пока непонятно куда, потому что октябрь наш равен марту, и ничего ещё нельзя знать наверняка. Но уже ясно, что будет радость, даже если её не будет, и три платья взамен того, что я порвала недавно. Местами даже в убедительные клочья, потому что спускалась с крутой горки и рассудила, что ехать на заднице по колючкам гораздо разумней, они, если что, удержат.

И как ни тревожься, а деваться некуда, есть платья – будет и жизнь.