Если желания не сбудутся

— Ты понимаешь, они бы на нас это повесили на раз! — Таня в бешенстве меряет шагами комнату. — Я никогда не думала, что… Хотя что я сейчас сама себе вру, я знала о таких вещах и все равно шла туда работать, потому что одно дело — просто знать, и совсем другое — испытать на себе. И как теперь быть? Сима, ты видела майора Реутова? Боже, какой красавец, я чуть кипятком не описалась! Но — женат, вот ведь гадство, а был бы и не женат, на меня и не глянул бы, я толстая, немодельная, а он небось женат на какой-то невероятной красотке… Вот почему такая непруха — все, что бегает путного, обязательно женатое! Я думаю, мне надо что-то менять, потому что работать там я не хочу, и как теперь, если…

Сима пытается слушать подругу, но лавандовое поле стоит перед глазами, и то ощущение сияющего, незамутненного, абсолютно безусловного счастья, которое она там испытала, вгоняет в тоску. Ну конечно, можно будет что-то предпринять, но где гарантия, что она попадет туда снова, что это не был просто сон?

В комнату входит Тули, и Таня умолкает. Старуха принесла с собой белую кружку с каким-то питьем, и Сима садится в кровати, только сейчас заметив, что на ней снова надета только ночная рубашка, на этот раз красная.

— Иди, внучка, погуляй покуда. — Тули поставила кружку на тумбочку у кровати. — А мы тут поговорим с Симой, успокоимся и подумаем, что же делать.

Сима смотрит на старую цыганку во все глаза. Тули одета, как и раньше, в традиционный цыганский наряд: длинная цветастая юбка, темная кофта, на шее — бусы из монет, на пальцах — массивные кольца, волосы повязаны платком, и седые кудри красиво обрамляют ее лицо. Наверное, в молодости Тули была невероятной красоткой.

— Ты лежишь и думаешь о вещах, которых не понимаешь. — Тули тронула лицо Симы и покачала головой. — Этой беде я помогу, но исцелить твою душу — нет, тут только ты сама сможешь. Давай-ка, выпей отвар, и я положу тебе на лицо компресс, к завтрему все сойдет.

— Бабушка Тули…

Сима не ожидала от себя, что так обратится, но слова сами слетели с языка.

— Что, моя жемчужная?

— Почему я здесь? Я же чужая вам…

— У нас нет чужих детей, детка. — Тули взяла у Симы пустую кружку. — У нас и сирот не бывает именно потому, что родня не позволит осиротевшему ребенку оказаться где-то среди чужих людей. Мы все друг за дружку держимся, оттого и не пропал наш народ, не затерялся среди других, хоть и нет у нас своей земли — вся земля, что есть, наша. И детей мы бережем, хоть своих, а то и не наша кровь, да не оставишь — возьмем к себе в дом и вырастим, как своего. Вот так и ты для нас, привела тебя Танюшка, и ты уже наша, раз другой семьи нет у тебя, что ж.

— Вроде бездомной кошки?

— И кошку выгнать грех, а человека так и подавно. Ты сирота, и судьба тебя не жаловала, хоть и наградил тебя Господь светлой головой, да только нельзя жить на свете, когда один кот рядом, а не стало его, и хоть удавись. Не спеши теперь, у нас в семье вешаться нельзя, как хочешь. Спи, Сима, много чего тебя ждет еще на свете, все дороги нужно обойти, все одолеть, и по-другому оно не бывает у людей.

Что-то еще говорит Тули, но Сима не слышит — она снова на лавандовом поле, и черная спинка Сэмми мелькает впереди.

И свет, наполняющий этот новый мир, какой-то изначальный, словно все, что вне него, — только отблеск.

И Сэмми здесь, а значит, место подходящее.

7

Слова иногда ничего не значат, даже если люди составляют из них нечто, по их мнению, значительное. Сима рано поняла, что далеко не все, о чем люди рассказывают, правда. Вот родители всегда говорили, что они — семья, а чем все закончилось? И отец тоже всегда с гордостью говорил знакомым, что сам растит дочь, не отдал в семью отчима, и его приятели сочувственно кивали — надо же, какой герой! А Сима мерзла зимой в тесной сырой времянке и знала, что отцу она не нужна.

Честно поступила лишь мачеха, сказала как есть: ты мне тут не нужна, иди куда хочешь. Но это она Симе сказала, а перед знакомыми тоже ломала комедию, скорбно закатывая глазки: ах, девочка захотела жить у матери, и это можно понять, просто я успела к ней так привязаться!

Сима ненавидела ложь и всегда знала: все лгут.

Все, кроме Сэмми.

Сима достала из сумки купленную по дороге домой рамку и пакет с фотографиями, которые только что забрала в ателье. У нее в доме нет никаких фотографий, а теперь будет фотография Сэмми — и рамка прямо в размер, и смотрится отлично.

— Надо еще рамок купить, в спальне поставлю…

Сэмми смотрит на нее немного высокомерно, он всегда был весьма надменным котом — но как же он умел выражать свою привязанность! И его пушистая душа была всегда открыта именно ей, Симе.

И с ним она чувствовала себя очень уютно.

Сима заглянула в зеркало — благодаря компрессам бабушки Тули ее лицо выглядит почти нормально, и даже бледный синяк под глазом не слишком заметен под слоем тонального крема, а отек сошел совершенно, щека и нос стали почти как раньше.

— Уволили этого гада, слышишь меня, малыш? Так ему и надо, нечего руки распускать. Я знаю, ты меня слышишь. Смотри, какая фотография хорошая.