Если женщина хочет...

Они остановились у симпатичного, тускло освещенного ита­льянского ресторана, сулившего множество блюд «как у мамы».

– Ясно, что здесь никогда не пробовали стряпню моей мате­ри, – пошутил Морган, когда они вошли в зал. – Она была очень талантливой женщиной, но кулинарка из нее была никудышная. Все блюда готовил отец. А мать не могла даже чайник вскипятить.

Сэм удивилась:

– До сих пор вы никогда не рассказывали о себе.

– Добрый вечер! – выдохнула совсем непохожая на итальян­ку белокурая официантка и ослепительно улыбнулась Морга­ну. – Столик на двоих? Нет проблем.

Она посадила их за столик и подобострастно вручила Моргану меню. Сэм не знала, смеяться ей или злиться. Единственным уте­шением было то, что Морган не замечал нескрываемого восхи­щения официантки.

– Я не рассказывал о себе, потому что рассказывать особенно нечего, – пожал плечами Бенсон, когда они снова остались од­ни. – Я очень скучный человек.

– Наша официантка так не думает, – усмехнулась Сэм. – Как и кассирша из соседнего магазина. Не говоря о множестве других женщин, которые глупо улыбаются вам на каждом шагу.

– Ревнуете, мисс Смит? – Если Морган хотел, то его взгляд становился пронзительным, а лицо ястребиным.

Сэм чуть было не сказала: «Да, я отчаянно ревную вас к каж­дой женщине, которая строит вам глазки», но вовремя останови­лась и разозлилась на себя. Спасибо на том, что юная Мэгги с «глазами серны, которая когда-то упала в объятия Моргана, в пос­леднее время у него не появлялась. Сэм не смела спросить прямо, однако надеялась, что эта девица исчезла навсегда.

– Хватит смеяться. Давайте поговорим, – сказала она. – Зна­ете, вы слишком скрытный человек. Откуда я знаю, вдруг вас ра­зыскивает Интерпол или ФБР?

Морган кивнул:

– Думаю, за мою голову назначена награда. Не очень боль­шая, но на то, чтобы заново отделать квартиру и купить машину, хватит.

– Вы безработный комик! Как я сразу не догадалась? – рас­смеялась Сэм. – Нет, серьезно, расскажите о себе.

Морган потер глаза, а потом бросил на нее довольно мрачный взгляд.

– Если люди о чем-то не говорят – значит, не хотят. Вам это никогда не приходило в голову?

– Приходило, – хладнокровно ответила Сэм. – И все же я продолжаю спрашивать. Я человек прямой.

Он засмеялся.

– Вашей прямоте мог бы позавидовать главный инспектор Скотланд-Ярда! Ладно, инспектор, доставайте свой блокнот. Что вы хотите знать?

Сэм вдруг стало жарко. Она хотела знать историю его похож­дений. Сколько женщин он бросил, был ли когда-нибудь женат… Но спросить его об этом она не могла: Морган понял бы, что она к нему неравнодушна. Боже упаси! Это было бы слишком унизи­тельно. Зачем мужчине, у .которого нет отбоя от двадцатилетних девиц, старая лохудра тридцати девяти лет и одиннадцати меся­цев от роду?

– Вы не миллионер, наживший состояние с помощью Интер­нета; я проверяла, – сказала Сэм. – Так чем же вы занимаетесь? – Подтекст гласил: откуда у вас деньги на такой дом?

– Вы хотите знать, как я умудрился купить дом по соседству с вами? – мрачно спросил Морган.

Она закусила губу, но все же расхохоталась.

– Признаюсь, именно это я и хотела узнать. Морган окунул в соус кусочек хлеба.

– Я был советником по капиталовложениям, – сказал он. – Партнером одной фирмы в Сити. Мы находили деньги для вновь создаваемых компаний. Это был большой риск, но очень заман­чивое дело.

– Тогда почему вы его бросили? – не подумав, спросила Сэм. —

Похоже, оно вам нравилось.

Подняв глаза, она увидела, что лицо Моргана превратилось в маску. Сэм инстинктивно протянула руку и сжала его сильные пальцы:

– Прошу прощения, Морган. Я задала бестактный вопрос. За­будьте о нем.

Бенсон немного расслабился.

– Нет, все правильно. Я должен научиться не принимать это близко к сердцу. – Внезапно он улыбнулся. – Так утверждает Чарли. Мой пасынок и знаток психологии.

– Я и не знала, что у вас есть пасынок.

– Вы ведь заметили, что я люблю изо всего делать тайну. Вообще-то у меня их трое. Две падчерицы и Чарли. Они живут с моей бывшей женой, но мы по-прежнему близки. Я знал их всех еще малышами.

– Ох, – пробормотала Сэм, поняв, что была слишком дотош­ной, – я не хотела совать нос…