Если женщина хочет...

Агент по найму, считавший, что квартира является образцом современного дизайна, сказал, что она принадлежала компью­терному гению, и напомнил, что стиль начала семидесятых снова в моде. Но этому агенту было от силы двадцать четыре, и он про­сто не мог помнить, как выглядели жилища того времени.

– Ладно, беру, – грустно сказал Мэтт, поскольку остальные квартиры нравились ему еще меньше.

Единственным плюсом апартаментов компьютерного гения был огромный письменный стол, где Мэтт проводил большинст­во вечеров. Он писал. Но не роман века. Просто работал для соб­ственного удовольствия.

Все началось с забавных посланий по электронной почте, ко­торые он отправлял бы Хоуп, если бы они продолжали общаться. Обычных посланий, в которых он описывал, как у него прошел день. Конечно, Мэтт прекрасно понимал, что если бы он делал это с самого начала, то вовремя сообразил бы, что Хоуп влюби­лась в грязного ублюдка из отеля, и положил этому конец еще до того, как пресловутый ублюдок разрушил его брак. Но он гнал от себя эту мысль. Думать о Хоуп было слишком больно.

И все же Мэтт думал о ней постоянно, испытывая печаль и чувство вины. Если бы он смог рассказать Хоуп о нравственных мучениях, которые ему довелось испытать в Редлайоне, о депрес­сии, в которую он впал, когда понял, что совершил чудовищную ошибку и потерпел неудачу… Если бы он смог поделиться с ней, то, наверное, не сбежал бы в Бат. А это было настоящим бегст­вом. Он впал в отчаяние и, предчувствуя провал, удрал, как ма­ленький ребенок удирает от опасности.

Ему понадобилось несколько недель, чтобы прийти в себя и разобраться, что к чему. Неудача с романом была его кошмаром, но вскоре Мэтт сделал открытие: если обернуться к своему кош­мару лицом, его можно приручить. Мэтту пришлось нелегко, но он сделал это. Гордый, надменный Мэтт Паркер исчез, а на его месте появился поумневший человек; надменность сменилась печальным пониманием своих истинных способностей. Он был мужем, отцом и рекламщиком, а не обладателем премии Букера. Причем рекламщиком он был хорошим. Сердечный приступ у Адама Джадда оказался более серьезным, чем думали, и ему было приказано восстанавливать силы в течение нескольких месяцев. Это дало Мэтту возможность заняться тем, что у него хорошо по­лучалось.

А по вечерам помогала работа над электронным дневником. Это был его способ расслабляться: шутливо рассказывать Хоуп о том, как люди из компании по производству пива приехали на ленч с Дэном («мы вырвались всего на час, нам еще предстоит несколько совещаний»), а вернулись четыре часа спустя вдребез­ги пьяные и требовавшие, чтобы их отвезли в стриптиз-клуб.

«Хоуп бы посмеялась над этим», – думал Мэтт. Но он ничего ей не отправлял: Хоуп не было до него дела. Поэтому он писал свой дневник для воображаемого читателя.

Перечитывание «романа века» не вызывало у него никаких чувств, кроме досады. Теперь он понимал, что о человеческом несчастье нельзя писать унылыми, манерными, нарочито усложненными фразами.

Настала пора посмотреть правде в лицо. Он никогда не станет писателем, никогда не получит премию Букера. Но можно полу­чить множество премий в области рекламы и стать здесь лучшим в мире. А если бы существовал спрос на скандальные, пасквиль­ные, фарсовые романы о жизни рекламных агентств, тут он тоже был бы на коне.

Мэтт выключил «ноутбук» и включил телевизор, чтобы по­смотреть спортивные новости… Кстати говоря, его шансы стать лучшим рекламщиком мира сильно уменьшатся, когда Адам Джадд вернется на работу и вновь примет бразды правления. А что тогда будет делать он, Мэтт?

На следующее утро он взбежал по ступенькам к двери агент­ства, чувствуя себя бодрым, здоровым и готовым завоевать мир. Его ждали два важных совещания и ленч с перспективным кли­ентом в одном из лучших ресторанов города. Если бы этот клиент подписал договор, все сотрудники агентства могли бы до конца жизни ездить на спортивных «Мерседесах».

– Доброе утро, Мэтт, – выдохнула Селеста, одна из студен­ток-практиканток, вошедшая в вестибюль одновременно с ним.

Мэтт вспомнил, как накануне его дразнил Дэн:

– Она влюблена в тебя по уши. От нее только и слышно: «Мэтт сказал то» и «Мэтт сделал это».

– Прекрати, – нахмурился Мэтт. – Ты просто не можешь пе­режить, что вчера вечером я выиграл у тебя в сквош.

– Правда глаза колет, – парировал Дэн. – Скажи лучше, как ты умудряешься заставлять всех женщин спускать в трусики? С помо­щью смазливой смуглой физиономии или размером жалованья?

Мэтт невольно усмехнулся. Дэн норовил улыбнуться каждой симпатичной девушке и не понимал, что его друг не испытывает интереса ни к Селесте, ни даже к юной и очаровательной няньке Бетси.

– Доброе утро, Селеста, – ответил Мэтт, пытаясь придержи­ваться делового тона. Зачем грубить девушке, если достаточно показать, что она для него всего лишь младший коллега и ничего больше?

Он нажал на кнопку вызова лифта, но Селеста тут же оказалась рядом, хотя ей пришлось бежать, чтобы успеть за длинноногим боссом. Она непременно хотела рассказать красивому мистеру Паркеру, над чем работает.