Если женщина хочет...

– До свидания, дорогая, – нежно сказал Кристи. Внезапно он обнял Хоуп, и его смуглое лицо оказалось в не­скольких сантиметрах от ее лица. А потом его губы страстно при­никли к ее губам. Почувствовав прикосновение его твердой груди, Хоуп инстинктивно выгнулась, каждый нерв ее тела тре­петал от ожидания. Соски напряглись от возбуждения и стали твердыми, как пули. Но не успела она приоткрыть рот, как Крис­ти так же неожиданно отстранился и бережно провел пальцем по ее губам.

– Я хотел сделать это с первой минуты нашего знакомства, – сказал он, не сводя с Хоуп бездонных черных глаз.

Хоуп сделала глубокий вдох.

– Мы скоро увидимся, – добавил он и обеими руками взялся за руль.

– С-спасибо за ленч, – заикаясь, пробормотала она и нелов­ко выбралась из машины.

Кристи умчался, заскрежетав шинами, а Хоуп осталась стоять на дороге. У нее кружилась голова – то ли от вина, то ли от воз­буждения, то ли от страшного стыда. Господи, что она скажет Гизелле? .

Едва взглянув на Хоуп, Гизелла молча отвела ее к себе и свари­ла кофе, такой крепкий, что по его поверхности утка могла бы бе­гать трусцой.

– После работы я выпила пару бокалов вина, потом меня под­везли, но я знала, что не смогу отвезти детей домой… – залепета­ла Хоуп.

– Кто вас подвез? – нахмурившись, спросила Гизелла.

– Один человек с работы, – икнув, ответила Хоуп. – Мэри-Кейт всегда советует мне расслабиться. Думаю, она имела в виду именно это… Можно позвонил по вашему телефону Тедди? – добавила она.

Оказавшись дома, все еще не протрезвевшая Хоуп вдруг по­чувствовала бешеный прилив энергии и начала играть с детьми.

– От тебя странно пахнет, – сказала Милли, смущенная тем, что мать хихикает и не торопится переодеться.

Хоуп взяла ее на руки и закружилась по комнате. Тоби захоте­лось присоединиться к ним, тогда Хоуп включила музыку, и они немножко потанцевали. В яслях дети вырезали звездочки из зо­лотой бумаги, и теперь с них сыпались обрезки.

– Я сияю, как звезда! – пела Милли, кружась на цыпочках, как балерина. Кусочки фольги сверкали в лучах бледного солнца.

– «Падали звезды…» – запела счастливая Хоуп арию Кавара-досси и тоже закружилась на месте.

Но к половине шестого Хоуп ощутила похмелье и острое чув­ство вины. Боже, что она наделала? Наверно, она выжила из ума. А этот поцелуй у яслей… От одной мысли о том, что их могли уви­деть, у нее свело живот. Это было ужасно, просто ужасно и боль­ше никогда не повторится. Что будет, если кто-то увидел их и расскажет Мэтту? Хоуп побледнела. Нет, это не должно повто­риться!

Посреди ночи Хоуп проснулась от ужаса. Ей приснилось, что Мэтт застал их с Кристи, когда они занимались любовью в гости­ничном джакузи. Сон был странный: она ведь даже не знала, есть ли в отеле джакузи. У Хоуп колотилось сердце. Она вспомнила, каким опустошенным стало лицо Мэтта, когда он увидел, что его обнаженная жена, раскинув ноги, лежит под совершенно незна­комым мужчиной, вцепившись в него, как изголодавшаяся по сексу рыба-прилипала. Да, именно опустошенным. Другого сло­ва не подберешь.

Хоуп затопило чувство вины. Почему никто не сказал ей, что изменять мужу так страшно? Во всех фильмах и книгах говори­лось лишь о риске быть пойманным на месте преступления, но в них не было ни слова о муках совести перед любимым человеком. Но ведь настоящей измены не было, был только один поцелуй украдкой! Хоуп пыталась убедить себя, что все не так страшно. Это же не жаркий секс в джакузи. И вообще, в их поцелуе не бы­ло ничего сексуального…

О черт! Убеждать себя в этом было бесполезно. Если бы спор­тивная машина Кристи была широкой, как двуспальная кровать, она, наверное, мгновенно разделась бы догола – так сильна была тогда их тяга друг к другу.

Заплаканная Хоуп встала, завернулась в старый халат Мэтта и спустилась на кухню. Простит ли она себя когда-нибудь за то, что чуть не изменила Мэтту? Или будет всю жизнь испытывать чув­ство вины? Она знала, что женские журналы советуют людям, со­вершившим супружескую измену, никогда не признаваться в этом. Признание может облегчить совесть, но не пойдет на пользу се­мейной жизни. Однако Хоуп хотелось во всем признаться Мэтту и получить отпущение грехов. Ох, если бы можно было повер­нуть время вспять и поступить по-другому…

17

Когда зазвонил телефон, Вирджиния и Динки были в саду. Вирджиния сбросила рабочие рукавицы и побежала в дом. Динки мчалась впереди.

Это звонил Лоренс; он был расстроен.

– Мама, не знаю, как и сказать… – начал он. – Дело в том, что Барбаре не нравится план свадьбы.

– Что значит «не нравится»? – ахнула Вирджиния.

Лоренс вздохнул.

– Понимаешь, она говорит, что всегда мечтала о свадьбе на берегу, чтобы все ходили босиком по песку, а на заднем плане были волны…

Вирджиния сосчитала до десяти. Она знала, что не следует го­ворить сыну гадости о его будущей жене.

– Почему же Барбара не сказала этого с самого начала? – мягко спросила она. – Месяц назад ты заказал венчание в церкви и банкет в ресторане отеля. Наверно, все было бы намного проще, если бы она сообщила о своих планах заранее… А что го­ворят ее родители?