Если женщина просит

– Знала, но я думала, что это инициатива Кирика. Он же с Дамиром в близких… вот. А чтобы в таких масштабах – нет, не знала. И еще, – она взглянула на Алексея и часто-часто заморгала ресницами, – еще… ты понял, Алешка, каким именно товаром собирался отдавать долг Дамир? Ведь все сходится… все сходится.

– Я давно это понял, – сказал Каледин. – Точнее, заподозрил. Потому… то есть в том числе из-за этого и поехал. Ну, ничего. Теперь тебе есть чем надавить на Дамира. Если ты, конечно, захочешь.

И Алексей, встав с Кольки, произнес:

– Доставай товар!

– А ты обещаешь… ты обещаешь, что не убьешь меня? – пролепетал тот.

– Доставай! – Алексей повернулся к Ане и, положив руку на ее плечо, тихо спросил – точно так же, как тогда, восемь лет назад, на текстильщицкой дороге:

– Ты как?

– Плохо, – ответила Аня, уставив неподвижный взгляд на лихорадочно копошащегося у бензобака Колю. – Плохо. Что ты решил сделать с этим уродом?

– А что с ним делать? Что с ним еще делать, кроме как… Ему же лучше будет, если я его кончу, а не дамировские волки. Хоть мучиться не будет.

– Какая цена, – пробормотала Аня. – Какая цена! Два человека… две человеческие жизни. И то ли еще будет…

Коля, кажется, преуспел в своем копошении в бензобаке. Последний, судя по всему, был какой-то особенной конструкции, если из него него можно было вытаскивать такие объемные свертки, как тот, что извлек Коля. Сверток был весь в бензине, Коля – тоже. Он начал разворачивать его, сдавленно бормоча:

– Все тут… все тут. Ведь вы правда не убьете меня? Правда не…

Автоматная очередь прозвучала коротко и сухо. Словно в лесополосе под порывом ветра обломилось старое, ссохшееся дерево. Ветер жадно подхватил отзвуки выстрелов и, хохоча и завывая, унес их, как мальчишка уносит из магазина только что купленную мамой желанную игрушку.

* * *

В квартиру Каминского они вернулись примерно в половине одиннадцатого вечера. Настя, которая, как выяснилось, жила по строгому распорядку, уже легла спать, а Роман Эмильевич смотрел какой-то фильм в роскошном домашнем кинотеатре.

Когда Алексей и Аня вошли в квартиру, он смерил их пристальным взглядом и спокойно спросил:

– Ну как прошла встреча?

– Прекрасно, – ответила Опалева. – Лучше и не бывает, Роман Эмильевич. А что, Роман Эмильевич, известно ли вам, что вы были мечтой, согревавшей всю мою юность? – вдруг выдала она, сняв куртку и выставив вперед, на обозрение Каминскому, свою великолепную грудь, о которой замечательный человек Дамир Сафин в припадке откровенности говорил, что это лучшая женская грудь в его жизни. И как там говорил тот ублюдок, который был с Кириком: «Дойки не хилые, размер третий с половиной – верняк!»

При последних словах Ани губы Романа Эмильевича тронула едва заметная улыбка. На Каледина же Аня предпочитала не смотреть.

– Известно ли вам, что я мечтала встретиться с вами и попросить, чтобы вы согрели меня снова, только по-другому, совсем по-другому, – продолжала Аня, приближаясь к Каминскому и беря его за руку. – Ведь вы меня понимаете, вполне… вполне понимаете?

Роман Эмильевич быстро взглянул на Алексея, до боли вжавшегося затылком в стену. В его бархатных темных глазах вспыхнула победительно-презрительная улыбка: дескать, что я прогнозировал? Что она сама прыгнет на меня.

Роман Эмильевич выдержал эффектную паузу, взглянул на Аню нежным влажным взглядом, от которого у большинства женщин перехватывало дыхание, и ответил:

– Вполне понимаю вас, Аннушка.

– А если понимаете, так покажите нам нашу комнату и, если не сложно, выделите нам бутылку чего-нибудь покрепче… Виски, водочки там. Вот я что имела в виду, когда просила вас согреть меня, – договорила она с улыбкой на бледных губах – лицо Каминского не замедлило вытянуться – и повернулась к Алексею.

Тот, отстранившись от стены, смотрел на нее странным, неподвижным взглядом, в котором только последняя дура не увидела бы того, что хотела увидеть.

* * *

Каминский показал Алексею и Ане их спальню – она находилась на втором уровне – и удалился вниз досматривать фильм.

– Жарко тут у него, – сказала Аня и сняла свой белый свитер, а потом и джинсы. Под ними было кружевное белье. – Ну, что уставился, Алешка? Сам покупал… не видел, что ли? Давай лучше наливай.

– Да нет, просто ты только что жаловалась на холод и просила Каминского тебя согреть. Надо сказать, я поверил. Сказано было убедительно.

Аня засмеялась:

– С вами, мужиками, только так и надо – до костей пробирать. Что, Каледин, небось подумал: вот шалава, увидела мужика побогаче, да тут же и норовит на него с ногами вскарабкаться. Ведь думал, да?

– Да ну тебя, Анька, – пробормотал Алексей, разливая по рюмкам великодушно презентованный Романом Эмильевичем коньяк.

Аня посмотрела на него пристальным, долгим взглядом, словно пыталась понять, какие звери скребут на душе у этого человека, который только что застрелил двух… по сути дела, застрелил из-за нее, Ани.

– Что же будет дальше, а, Каледин? – спросила она.

– А дальше… а дальше видно будет. Но прежде нужно тряхнуть этого твоего Дамира. Чтоб ему неповадно было так геморить. Да и мне…