Если живет Надежда

Наде еще ничего не сказал, а сестру предупредил.

Надежда Михайловна не шла из головы. В ней было что-то такое, что заставляло мозг снова и снова возвращаться к ее облику. Именно к облику, потому что ее профессионализм не вызывал сомнений. Ему повезло с врачом. Он жив благодаря ей и, как ни странно, хочет жить, чтобы увидеть ее, что ли. Чтобы улыбнулась, посмотрела чуть-чуть не так, как на других пациентов. Он не был полностью уверен, но казалось, что на других она все-таки смотрит иначе. Она была очень милой женщиной, нет, не милой и не симпатичной. Это не те слова, просто не те. Он никак не мог подобрать слова, чтобы охарактеризовать ее. Видно, все-таки с мозгами у него не совсем, — пронеслось в голове, все-таки не хило он приложился. Язык человеческий забывать стал. Хорошо, что в планшете есть ее фотографии, можно смотреть, когда один. И имя у нее — Надежда. Специальное такое имя. Как раз для врача хирурга.

— А у Вас сотрясение сильное? — вопрос студентки вернул к действительности.

Он посмотрел на нее. Девочка с кудрями каштанового цвета, выбивающимися из-под колпака.

— Сотрясение? Не знаю. Я меньше всего о сотрясении мозга думаю, — «Но, наверно, сильное — вот объяснение тому, что слов подобрать не могу», — подумалось.

— А как произошла авария, помните?

— Нет. Не помню. Ехал и ехал, очнулся в реанимации.

— Вы только профессору не говорите. Я вас осматривать не буду, спишу неврологический статус из истории.

— Не скажу, не трогайте меня только.

Профессор появился в палате совсем скоро. Владимир сразу узнал того мужчину с фотографии с мальчиком. Так вот кто бывший муж его Нади. Нет, с головой у Володи точно не в порядке. «Его Нади». Смешно. Она врач, всего лишь врач, который тянет своего пациента, чего бы ей это не стоило.

Интересно, что случилось у нее с этим профессором. Хотя по тому, как преподаватель смотрел на свою студентку, он понял, что послужило причиной развода. И тут же возникла мысль: что она в нем нашла? Ответ тоже не заставил себя ждать — ей было восемнадцать.

Какой она была в восемнадцать? Тогда точно хорошенькой. Она и сейчас не дурна, вовсе не дурна. Только уставшая и холодно-отстраненная. Хотя нет, от нее исходит тепло. Как все это сочетается? Что настоящее, а что маска?

Он думал и думал о ней. Пытался представить ее в обычной одежде, как на фотографиях. Получалось плохо. Все-таки она была для него только врачом. И дальше фантазии не распространялись.

Потом мысли переключились на жену и дочь. Жена не приходила. Передавала передачи, которые приносила дочь. Может, ему показалось, но в глазах ребенка он разглядел брезгливость. В последнее время мозг подводил, так что вполне возможно, что просто показалось. Он просил ее больше не приходить, и она не пришла. Он очень надеялся, что она придет завтра, что все-таки показалось.

Он женат уже двенадцать лет. И думал, что счастливо женат. Или не думал? И как давно стал сомневаться в своем счастье? И счастье ли это было? Он задавал и задавал вопросы, но не видел ответов. Что связывало его с женой? Любовь, привычка? Или смесь того и другого? Будни — вот был ответ. Они не ссорились и не ругались, все было тихо. Но было ли взаимопонимание? Или каждый жил сам по себе? Вопросы оставались без ответов. Голова разболелась. Мыслить логически дальше не получалось. И присоединилось еще одно странное чувство — боль в правой руке. И не только боль. Он чувствовал руку. Пытался опереться на нее, взять чашку, поддержать планшет. Рука была и отсутствовала одновременно.

Мозг шутил со своим хозяином на всю катушку. Картинка не складывалась. Владимир усомнился в себе. Надо было все-таки согласиться на визиты психолога. И этот профессор хотел назначить что-то успокоительное, а он отказался. Почему отказался? Из-за того, что тот вызвал у него негатив, потому что бросил Надю. Другого развития событий он предположить не мог. Бабник-профессор променял Надю на более молодую и наивную студентку.

========== Часть 5 ==========

— Вова, спишь? — Надя появилась в палате в первом часу ночи.

— Нет, заходи, — он был рад ей, каждый раз рад. Именно Надежда держала его на плаву. Когда она заходила, жизнь переставала казаться бессмысленной. Он сам не понимал почему: ведь как был, так и оставался инвалидом. Но когда она была рядом, то заряжала его внутренней энергией, верой в жизнь.

— Ты от снотворных отказался? Да? — ее голос был другим.

Это настораживало. Но ответил сразу:

— Да, отказался. Пытаюсь выжить сам.

— Зря, ты должен спать и восстанавливаться.

— Понятно, так ты пришла проверить, сплю я или нет?

— Нет, я курить хочу, я надеюсь, ты все не выкурил?

— Нет, в тумбочке, возьми сама. Я, как ты и просила, больше двух не курю, хотя хочется.

— А я бросила вчера, — сказала она, делая затяжку.

— Понял. Вижу, как бросила.

Она приблизилась к нему, укрыла его одеялом и приоткрыла окно. Выкурила одну, затем вторую.

Дверь палаты приоткрылась и в проеме возникла сестра Наташа.