Эсперанса

— Это называется репатриацией, — сказала тетка Марты. — Иммиграционные власти собирают тех людей, которые создают проблемы, и проверяют их документы. Если документы не в порядке или если кто-то забыл взять их с собой, этих людей высылают назад в Мексику. Были случаи, когда высылали людей, чьи семьи жили здесь уже несколько поколений, имели гражданство и вообще никогда не были в Мексике.

Эсперанса вспомнила поезд на границе и людей, которых в него загоняли. Она с благодарностью думала о документах, которые сделали для них сестры Абуэлиты.

Тетка Марты продолжала:

— Ходят слухи, что эти забастовщики хотят чем-то навредить тем мексиканцам, которые продолжают работать.

Другие женщины, сидящие в круге, делали вид, что сосредоточены на картошке, но Эсперанса заметила их обеспокоенные взгляды.

Гортензия откашлялась и спросила:

— Ты хочешь сказать, что, если мы продолжим работать весной, твоя племянница и ее друзья станут нам вредить?

— Мы молимся, чтобы этого не произошло. Муж говорит, что мы к ним не присоединимся. У нас слишком много голодных ртов. Он сказал Марте, что она не может оставаться у нас. Нам нельзя рисковать своим жильем или работой из-за племянницы.

Все закивали головами, выражая согласие. Стояла тишина. Был слышен только хрустящий звук, когда ножи разрезали картофель.

— Кто-нибудь поедет в Мексику на Рождество? — спросила какая-то женщина, мудро меняя тему. Эсперанса продолжала вырезать кусочки картофеля, но внимательно слушала — вдруг найдется человек, который поедет на Рождество в Агуаскальентес. Но туда никто не собирался.

Рабочий высыпал в бак Эсперансы новую порцию картошки. Грохот заставил ее вспомнить о словах тетки Марты. Если забастовщики и в самом деле станут угрожать тем, кто продолжит работу, они могут попытаться остановить и ее. Эсперанса подумала о маме в больнице и Абуэлите в Мексике — так много теперь зависело от того, что у нее есть работа. И если уж ей удастся получить работу весной, она никому не позволит встать на своем пути.

Как-то вечером за несколько дней до Рождества все пошли на собрание лагеря, а Эсперанса помогала Исабель сделать куклу из пряжи для Сильвии. С тех пор как Эсперанса научила Исабель этому искусству, казалось, что новая кукла появлялась в доме каждый день, и теперь эти красавицы всех цветов радуги сидели на всех подушках.

— Сильвия так удивится, — сказала Исабель, — у нее никогда не было кукол.

— Мы еще ее кукле и одежду сделаем, — сказала Эсперанса.

— Как проходило Рождество на Ранчо де лас Росас? — Исабель не уставала слушать рассказы Эсперансы о ее прежней жизни.

Эсперанса уставилась в потолок, вспоминая:

— Мама украшала дом рождественскими венками и свечами. Папа устанавливал кукольный вертеп на подстилку из мха в прихожей. А Гортензия целыми днями готовила. Там были различные пироги с мясом, эмпанадас и тамалес, и сладкие булочки с изюмом. А как Абуэлита украшала подарки! Тебе бы понравилось. Вместо лент она брала сухие виноградные лозы и цветы. В рождественскую ночь дом был всегда наполнен смехом и людьми, криками: «Счастливого Рождества!» Потом мы шли в церковь, там были сотни людей, все держали свечки во время службы. Потом, уже ночью, мы возвращались домой, все еще чувствуя запах ладана, и пили теплый шоколад, и открывали подарки.

Исабель выдохнула и спросила:

— А какие были подарки?

— Я… я не могу вспомнить, — сказала Эсперанса, сплетая кукле ноги. — Помню только, что была счастлива. — Она оглядела комнату, словно видела ее в первый раз. Одна из ножек стола подкосилась, и ее подпирал кусок дерева, чтобы стол не шатался. Стены были залатанными и облезлыми. Дощатый пол рассохся, и, как его ни подметай, он никогда не выглядел чистым. Посуда потрескалась, одеяла вытерлись, и хотя их часто выбивали, от них всегда шел затхлый запах. Теперь ее другая жизнь казалась ей волшебной сказкой, прочитанной когда-то давным-давно в какой-то книжке. Она в мыслях видела иллюстрации к этой сказке: Сьерра-Мадре, Ранчо де лас Росас, беззаботную маленькую девочку, бегущую по виноградникам. Но сейчас, когда она жила в этом доме, ей казалось, что в этой сказке говорится о какой-то другой девочке, которую она никогда не знала.

— Что ты хочешь получить на Рождество в этом году? — спросила Исабель.

— Хочу, чтобы мама поправилась. Хочу больше работы. И… — Она посмотрела на свои руки и глубоко вздохнула. После трех недель работы с картофелем они высохли и потрескались от крахмала, протекавшего сквозь перчатки. — Я хочу мягкие руки. А ты чего бы хотела, Исабель?

Исабель посмотрела на нее большими ланьими глазами и сказала:

— Это просто. Я хочу хоть чего-нибудь!

Эсперанса кивнула и улыбнулась. Она посмотрела на законченную куклу и протянула ее Исабель. Глаза Исабель, как обычно, сияли от восхищения.