Эссе

Если бы целью этих разрозненных размышлений было имитировать цельность и полноту, то они бы лишь вводили в заблуждение; так как между ними все же имеется хотя и рыхлая, но связь, то пусть она говорит сама за себя, для чего, однако, эти размышления должны быть дополнены несколькими словами об использованных здесь понятиях формы и фигуративности. К этим старым вспомогательным понятиям анализа искусства прибегали и ранее, особенно в популярно-критических статьях, чаще всего утверждая, что прекрасная форма есть нечто присовокупляющееся к прекрасному содержанию или отсутствующее у него (или содержание, отсутствующее у формы, если объявлялись непрекрасными и то и другое). Так, об этом очень умно говорилось в предисловии к небезызвестной антологии немецкой лирики шестидесятых или восьмидесятых годов прошлого века, в которой вслед за демонстрацией этих добротных принципов начиналась подборка на редкость плохих стихотворений. Но и позднее снова и снова приходили к тому, что форма и содержание образуют единство, которое не поддается полному разделению; нынешняя точка зрения заключается, видимо, в том, что предмет анализа искусства составляют вообще лишь сформированные содержания; нет формы, которая бы не проявилась в содержании, нет содержания, которое не проявилось бы через формы; такие амальгамы из формы и содержания образуют элементы, из которых и создается произведение искусства.

Научную основу этого взаимопроникновения формы и содержания образует понятие "фигуры". Оно означает, что из сочетания или последовательности сенсорно заданных элементов может возникнуть нечто невыразимое и неопределимое посредством этих элементов. Так, пользуясь простейшим примером, прямоугольник хотя и состоит из четырех сторон, а мелодия из звуков, их единственное в своем роде положение относительно друг друга, именно и составляющее фигуру и имеющее выражение, не может быть объяснено выразительными возможностями составных частей. Фигуры, рассматривая далее этот пример, не совсем иррациональны, ибо допускают сравнения и классификации, однако, в них есть также и нечто весьма индивидуальное, некое абсолютно неповторимое "так". Пользуясь старым обозначением, которое будет употребляться и в дальнейшем, можно сказать, что фигура есть нечто целое, однако следует добавить, что она не результат сложения, но уже в момент своего возникновения дает особенное качество, отличающееся от качеств составляющих ее элементов; и, вероятно, позволительно добавить - это важно для последующего, - что целое опосредует даже более полное духовное выражение, чем его исходные элементы, ибо у фигуры больше физиогномии, чем у линии, и конфигурация пяти звуков говорит душе больше, чем их аморфная последовательность. При этом научная проблема, куда отнести феномен фигуры в иерархии психологических понятий, является спорной, тут сталкиваются различнейшие мнения; но то, что этот феномен имеется и что важные особенности художественного выражения, ритм, к примеру, и языковая мелодия сродни его особенностям, - непреложно. Но если из этого делать заключение, как произойдет далее, в более возвышенных и запутанных явлениях в жизни и в искусстве, то следует помнить о том, что тем самым пока утрачивается и точность научно очерченного состава проблемы.