Эссе и стихи из журнала 'Карусель'

Я где-то читал, что несколько веков тому назад в русских лесах водилось множество разновидностей фазанов, они сохранились до нашего времени в народных сказках в виде Жар-птицы, а также передали кое-что из своих ярких красок замысловатым украшениям на крышах деревенских домов. Эта чудо-птица произвела такое впечатление на народное воображение, что ее золотое трепетанье стало истинной душой русского народа; мистицизм обратил серафима в длиннохвостую птицу с рубиновыми глазами, золотыми когтями и необыкновенными крыльями, и ни один народ на земле не любит так страстно павлиньи перья и флюгера-петушки.

Клюква, красные грибы и исчезнувшие ныне фазаны объединились, чтобы создать самый веселый вид искусства. При своем зарождении оно, вероятно, носило черты гениальности, подобные тем, что мы усматриваем в изысканных изображениях животных, оставленных нам доисторическим художником на стенах его пещеры - пещеры, открытой в южной части Франции. А сравните тех скачущих оленей и рыжих буйволов, изящно нарисованных охрой, черной и алой красками, сравните их с банальными животными в современных книжках с картинками! Тот подвид homo sapiens'а знал, как осчастливить свое семейство.

То же самое произошло и с национальным русским искусством. Год за годом, на протяжении нескольких поколений мужик вырезал и расписывал куклы, шкатулки, чашки и сотни других вещиц, пока, в конце концов, первоначальный образ, который смеялся и сверкал в его мозгу, не начал гаснуть и отдаляться, потому что он счел ненужным поддерживать огонь своего вдохновения, коль скоро ему надо было только копировать труд своих предшественников. И жизнь покинула его искусство, оставив лишь волнистые линии и углы на ярко расписанном дереве. Стало чем-то вроде дурного вкуса украшать свои дома в национальном, или "петушином" стиле, как с презрительной усмешкой называли его. Высмеивались русские наряды, вышитые платки, пояса, бусы, высокие сапоги и тому подобное. Русские дети предпочитали теперь играть с мишкой или черной лупоглазой куклой-растрепкой и с заводной железной дорогой, а не с глупыми маленькими деревянными игрушками с подкрашенными глазами; никому и в голову не приходило держать папиросы или вышивание в шкатулке с изображением тройки на крышке, за которую англичанин охотно бы выложил несколько фунтов: да, столь разительна была перемена!

Но вот внезапно подул чудодейственный ветер, веселый и бодрящий, он заставил солнце подпрыгнуть, поднял в воздух сухие листья и превратил их в маленьких ярких птичек... Проснулись деревянные игрушки и умершие герои русских сказок, потянулись и - глядите! - они снова здесь, они смеются, танцуют, блестящие и новехонькие. Человек, бредущий по улицам большого города с сырыми каменными домами, внезапно натыкается на вывеску их нового жилища - "Русский Театр Кабаре". А если он войдет внутрь, то обнаружит там кружащиеся в вихре чудеса неведомого ему искусства. Чудеса для него, но не для нас. Мы устали от наших игрушек, они не воплощают собою истинно русскую Идею. Стоя за кулисами, мы подмигиваем друг другу, пока иностранец впивает восхитительный обман. Впрочем, искусство всегда чуточку лукавит, а русское искусство - в особенности.

Если взять все это во внимание, то не удивительно, что для жителей других стран столь притягательны наши деревянные куклы, оживающие на сцене. Парижские кабаре могут предложить вам длинноволосых поэтов в бархатных пиджаках, которые декламируют красивые стихи о кошках, попугаях и тропических странах; Италия больше преуспевает по части серенад и concetti*; Германия разражается смехом, слыша пустой, грубоватый юмор. Но Русское Кабаре - оно одно способно превратить самые безумные мечты в действительность, способно открыть перед вами ошеломляющие дали, полные танцующих гротесковых фигур.

В. Кантабофф

Перевод с английского Н. И. Толстой

* Вычурные метафоры (ит.).

The Russian Song Русская песня

I dream of simple tender things: Мне колокольцев снится звон

a moonlit road and tinkling bells. тосклива песня ямщика,

Ah. drearily the coachboy sings, дорогой лунной мчится он...

but sadness into beauty swells; О, как сладка его тоска!

swells, and is lost in moonlight dim... Со вздохом умолкает вдруг,

the singer sighs, and then the moon и песня падает во тьму,

full gently passes back to him но недопетой песни звук

the quivering, unfinished tune. луна несет вослед ему

In distant lands, on hill and plain, О той далекой стороне

thus do I dream, when nights are long, - я вижу сны во тьме ночной,

and memory gives back again и возвращает память мне

the whisper of that long-lost song. далекий отзвук песни той.

Vladimir Sirine Владимир Сирин

Перевод с английского Сергея Степанова