Эссе, статьи

Не следует изобретать велосипед: формы, в которых должен происходить этот процесс, уже найдены человечеством (право первой ночи, выдача определенного числа наложниц с каждой территориальной единицы и т.д.). Если потомство олигархов предпримет попытки передела собственности по феодальному образцу, их следует законодательно пресекать, здесь серьезную и конструктивную роль могла бы сыграть наконец Государственная Дума. Разумеется, этот процесс будет обслуживать новая идеологическая модель, которая примет эстафету от уже сыгравшего свою историческую роль монетаризма. Идеологией переходного периода должна стать теория олигархического консумеризма, которую еще предстоит разработать. Необходимо, чтобы все поняли – диалектика развития России и стратегическая задача создания среднего класса требуют от граждан еще туже затянуть пояса, не обращая внимания на уродливые порой гримасы чужих эксцессов, готовностью сделать это измеряется гражданская зрелость и степень понимания происходящих в обществе процессов. Эту мысль будет не так просто донести до россиян в полном объеме, но нет ни малейших сомнений, что представители научной и творческой интеллигенции – экономисты, публицисты и социологи, телевизионные обозреватели и кинорежиссеры, артисты эстрады и литераторы, – вновь блестяще справятся с задачей, которую ставит перед ними время. А начинать эту работу нужно прямо сейчас: ведь время – это деньги.

Виктор ПЕЛЕВИН,

главный научный сотрудник межбанковского комитета по информационным технологиям

Taken: , 1

Код Мира

Человек является наполовину тем, что он есть, а наполовину тем, чем он хотел бы стать, сказал Оскар Уайльд. Если это так, то советские дети шестидесятых и семидесятых были все наполовину космонавтами. Я знаю это точно, так как и сам в возрасте семи-восьми лет был таким же полукосмонавтом. Удивительно, но уже тогда я догадывался, что все это детский бред, который пройдет с годами. В то же время я говорил себе: «Я знаю, все хотят стать космонавтами. Но у меня это совсем по-другому! Я действительно хочу им стать, по-настоящему! И если у других это пройдет, то пожалуйста! У меня нет!»

Я думаю, что многие из моих ровесников, мечтавших полететь в космос, проникали в те же глубины саморефлексии. Некоторые даже сдержали клятву – пара космонавтов как-никак действительно существовала. Как бы то ни было: тогда мы все, от мала до велика, жили одной ногой в космосе. Космос был везде. В школьных учебниках, на стенах домов и на мозаиках московского метро: курносый космонавт за стеклом своего шлема-аквариума проделывал какую-нибудь символическую работу – сажая маленький зеленый росток в ямочку на Марсе или протягивая звездам спутник. В чаду городов он был всегда и всюду, так что стал в какой-то степени постоянным свидетелем всего происходящего, постоянным «третьим», такого же рода ипостасью, как тот Ленин, который тащит на субботнике бревно. При этом взрослые принимали его, по всей видимости, за неизбежного собутыльника, который хотя и не вносил никакого вклада в покупку бутылки, но и много не выпивал. Может быть, именно ему посвящены те пара капель, которые алкаши ритуально сбрызгивают на землю, прежде чем бутылка сделает свой первый круг.

Под окнами пятиэтажных хрущевок стояли модели спутников. В отрывных календарях один звездолет сменял другого. Поток космических аллюзий открывал советским будням, так сказать, дорогу в будущее и не давал жизненной вони ударить в нос. Мир вокруг казался палаточным лагерем, в котором люди жили только временно, пока город солнца не будет достроен. И о том, что этот лагерь существовал уже чуть ли не вечно, в апофеозные моменты наших космических иллюзий мы не вспоминали совершенно: по телевизору показывали старты ракет с Байконура. Это были моменты, когда оживали космонавты с фризов домов. В их скафандрах и капюшонах, с микрофонами у губ, они махали рукой телезрителям в последний раз, перед тем, как повернуться и пойти к белому фаллосу, который стоял наготове, целясь в темно-синее небо Казахстана.

Один аксессуар экипировки космонавтов казался мне особенно загадочным. Они несли с собой маленькие, пузатые чемоданчики, которые блестели на солнце сталью и титаном. Меня очень занимал вопрос, что же могло находиться внутри. Может быть, звездные карты? Кодовые таблицы? Секретное оружие? Запас кислорода для чрезвычайных ситуаций? Я долго не решался спросить об этом взрослых – по опыту зная, что после их объяснений мир редко становился интереснее. Когда я все же не выдержал, ответ был ошеломляющим. «Чемодан?» – переспросил один из сидящих у телевизора. «Так он для говна. Видишь, от него шланг к скафандру идет. Космонавты ведь тоже люди.»